ENG
Первая статья «Перманентный демагог» (http://ркрп.рус/content/view/13942/1/) опубликована 5 февраля. Сегодня мы публикуем 2-ю статью этого цикла, в которой рассматривается период после II съезда РСДРП, когда партия переживала глубокий кризис, основу которого составляло, как указывал Ленин, «…упорное нежелание меньшинства II съезда подчиниться большинству его» Большевики добивались, чтобы парторганизации действовали на основе революционной марксистской программы, утвержденной съездом, и неуклонно проводили в жизнь решения съезда. Меньшевики же, одним из которых тогда был Троцкий, срывали решения II съезда, тащили партию к возрождению организационной раздробленности, к кружковщине и кустарничеству, подрывали партийную дисциплину. Захватив в свои руки партийные центры (ЦО, ЦК и Совет партии), меньшевики лишили Ленина прав заграничного представителя ЦК, запретили печатать его произведения и распространять ленинскую литературу без разрешения ЦК. Они клеветали на Ленина и большевиков, охаивали решения II съезда партии, скрывали резолюции протеста местных парторганизаций против действий меньшевиков, распускали парторганизации, которые требовали созыва III съезда партии и поддерживали большевиков. В результате этих антипартийных действий меньшевиков партия была расколота на две фракции.
«…Фактически, следовательно, оказалось две Российские социал-демократические рабочие партии, - писал Ленин. – Одна, меньшевиков, с газетой «Искра», «официально» называемой Центральным Органом партии, с Центральным Комитетом, с четырьмя русскими комитетами из двадцати... Другая, большевиков, с газетой «Вперед», с «Бюро русских Комитетов Большинства», с 14-ю комитетами в России...»
В статье «Услужливый либерал» Ленин, в частности, написал:
«…В последнем номере (№ 57) «Освобождения» г-на Струве напечатаны следующие поучительные строки: «Процесс расслоения внутри т. н. Российской социал-демократической рабочей партии перешел в новую фазу. Крайние централисты («ленинцы», «твердые», «большевисты») начинают терять почву под ногами, а позиция их противников становится все крепче и крепче - по крайней мере в заграничных «колониях». «Меньшевисты» (мартовцы) почти повсюду берут перевес, захватывают в свои руки все большее количество партийных органов, в то время как от «большевистов» откалываются группы и лица, которые хотя и не окончательно принимают «платформу» меньшинства, однако не желают также вести борьбу с последними и стремятся к водворению мира в до сих пор мятущейся партии. На сцене появляются «примиренцы», желающие положить конец неприличной свалке, в которой люди перестали понимать не только других, но и себя. Появление этих «примиренцев» вынуждает непримиримых централистов выступить с «…издательством социал-демократической партийной литературы, посвященной защите принципиальной позиции большинства второго партийного съезда» … Стоя формально, с точки зрения партийной лояльности, на более солидной позиции, «большевисты» уступают своим противникам, по существу. По существу, последние (меньшевики – К.) защищают теперь нечто более жизненное и дееспособное, чем «большевисты». К сожалению, только, защита эта ведется не совсем или, вернее, совсем некорректно, доходя часто до явного неприличия в выборе средств.
Примером такой некорректной защиты могут служить бесчисленные статьи последнего времени в «Искре» и появившаяся на днях брошюра Н. Троцкого «Наши политические задачи. (Тактические и организационные вопросы)» … Отличаясь во многих местах пустозвонством, она, однако, совершенно справедливо берет под свою защиту некоторые идеи, с которыми интересующиеся социал-демократической литературой знакомы уже, но писаниям гг. Акимова, Мартынова, Кричевского и других так называемых «экономистов» …»
Сколько тут злорадства…! Но либерал…не может относиться к ослаблению и разложению социал-демократии без злорадства. Сколько тут… симпатии к существу акимовских взглядов меньшинства! ... Как верно схватил последовательный оппортунист, г. Струве, «знаменательный поворот» в новой «Искре». «Пропасть» между старой и новой «Искрой» признают теперь сами руководители последней…
И кого же приводит сама редакция новой «Искры» в качестве судьи и свидетеля против тов. Акимова? - г-на Струве. Судья хорош, это действительно специалист, знаток, чемпион и эксперт в вопросах оппортунизма. Тем более знаменателен отзыв этого… свидетеля о содержании взглядов Троцкого. А ведь брошюра Троцкого вышла… под редакцией (новой – К.) «Искры» (№ 72…) …
Пустозвонство и акимовщина… - таков вердикт сочувствующего новой «Искре» … Услужливый либерал на этот раз нечаянно сказал сущую правду».
Теперь заглянем в «Наши политические задачи» Троцкого, чтобы увидеть насколько был прав Ленин в оценке «…содержания взглядов Троцкого»;
«…Нам пришлось… посвятить часть нашей брошюры последней книжке тов. Ленина — «Шаг вперед, два шага назад», в которой разрозненным предрассудкам придано подобие системы... Хотя и до выхода названной книжки мы не сомневались, что ничего внушительного тов. Ленин не сможет сказать в защиту своей позиции, ибо позиция, занятая им, совершенно безнадежна, но все же такой бедности мысли, какую он обнаружил, мы не ожидали…
Для всякого социал-демократа, умеющего политически мыслить, должно быть… ясно, что в нашей работе существует какой-то глубокий порок, либо унаследованный нами от «экономизма», либо же благоприобретенный в период (ленинской – К.) «Искры», «порок», который не дает нам выпрямиться во весь рост…
Ничто не может быть жалче фигуры «вождя», пытающегося заворожить несогласных… повторением слова дисциплина. Ленин, очевидно, почувствовал неловкость своего положения и попытался «философски» углубить свои заклинания…
Значит, по новой философии Ленина, едва успевшего истоптать пару башмаков после написания брошюры «Что делать?», пролетарию достаточно пройти «школу фабрики», чтобы давать интеллигенции, играющей пока в его партии руководящую роль, уроки политической дисциплины! По этой новой философии всякий, кому идеальная партия не рисуется «как огромная фабрика», кому,, наоборот, такое представление кажется «чудовищным», всякий, кто не верит в непосредственную политически воспитательную силу машины, тот «сразу выдает психологию буржуазного интеллигента», от природы неспособного различать между отрицательной стороной фабрики — «дисциплиной, основанной на страхе голодной смерти»,— и ее положительной стороной — «дисциплиной, основанной на совместном труде, объединенном условиями высокоразвитого технически производства».
Не боясь проявить «психологию буржуазного интеллигента», мы утверждаем, прежде всего, что условия, толкающие пролетариат к коллективно-согласованным методам борьбы, лежат не в фабрике, а в общих социальных условиях существования пролетариата; мы утверждаем, далее, что между этими объективными условиями и сознательной дисциплиной политического действия лежит длинный путь борьбы, ошибок, воспитания — не «школа фабрики», а школа политической жизни, в которую наш пролетариат только вступает под руководством… социал-демократической интеллигенции; мы утверждаем, что русский пролетариат, в котором мы едва начали развивать политическую самодеятельность, не способен еще — к несчастью для себя и к счастью для господ кандидатов в «диктаторы»— давать уроки дисциплины своей «интеллигенции», сколько бы фабрика ни упражняла его в «совместном труде, объединенном условиями высокоразвитого технически производства». Нисколько не боясь проявить «психологию буржуазного интеллигента», мы заявляем, далее, свою полную солидарность с той мыслью, что «…техническое подчинение рабочих однообразному ходу орудий труда ( = «дисциплина, основанная на совместном труде, объединенном условиями высокоразвитого технически производства») и характерное для фабрики образование целого рабочего организма из индивидуумов обоих полов и различнейших возрастов создает казарменную (казарменную, а не сознательно-политическую!) дисциплину, которая превращается в настоящий фабричный режим» (Капитал. т. 1. с. 347. рус. пер. изд. Поповой).
Взывая к дисциплине русского пролетариата как к реальной величине, Ленин действительно подменяет… вопрос политический вопросом «философским». Конечно, «высокоразвитое технически производство» создает материальные условия политического развития и политической дисциплинированности пролетариата, подобно тому как капитализм вообще создает предпосылки социализма. Но как неосновательно отождествлять социализм с капитализмом, точно так же негоже отождествлять фабричную дисциплину пролетариата с дисциплиной революционно-политической...
Казарменный режим не может быть режимом нашей партии, как фабрика не может быть ее прообразом! Бедный тов. Практик, высказавший эту мысль, «и не догадывается, что выдвинутое им страшное слово (фабрика) сразу выдает психологию буржуазного интеллигента» («Шаг вперед, два шага назад», с. 147).
Бедный тов. Ленин! Судьба захотела поставить его в особенно смешное положение: он «и не догадывается», что тов. Практик — не буржуазный «интеллигент», а прошедший спасительную фабричную выучку пролетарий...
Русский пролетариат, тот самый, от которого единомышленники тов. Ленина сплошь да рядом скрывают вопросы партийного кризиса, должен завтра — по окрику Ленина — дать суровый урок «анархическому индивидуализму» ...
…. И это марксизм! И это социал-демократическое мышление! Поистине, нельзя с большим цинизмом относиться к лучшему идейному достоянию пролетариата, чем это делает Ленин! Для него марксизм не метод научного исследования, налагающий большие теоретические обязательства, нет, это... половая тряпка, когда нужно затереть свои следы, белый экран, когда нужно демонстрировать свое величие, складной аршин, когда нужно предъявить свою партийную совесть!..
«Меньшинство» против централизма. Во всем мире оппортунисты социал-демократии восстают против централизма. Следовательно, «меньшинство» оппортунистично. Этот силлогизм — неправильный даже с формальной стороны — составляет главную боевую мысль последней книжки Ленина, если освободить ее от балласта прокурорских конструкций, грубо и неряшливо построенных по системе косвенных улик... Ленин повторяет свой силлогизм на тысячу ладов, стараясь заворожить читателя централистическими «пассами» … Некоторый член ЦК, Васильев, распускал Лигу во имя централизма. Тов. Ленин был великим вдохновителем этого похода во славу централизма…
Но — диалектике нечего делать с тов. Лениным. Он обращается с марксистскими «положениями», как с несгибаемыми статьями «Уложения о наказаниях». Сперва находит «подходящую» статью, а затем копошится в материалах обвинительного акта, изыскивая там признаки преступления, формально отвечающие содержанию карательной статьи.
Диалектике нечего делать с тов. Лениным. Он твердо знает, что «оппортунизм не случайно, а по самой своей природе…приводит к мартовским и аксельродовским организационным «взглядам» («Шаг вперед, два шага назад», с. 128).
Он это твердо знает, но так как даже наш отважный полемист не решается занести Аксельрода и Мартова в категорию оппортунистов вообще (а это было бы так привлекательно с точки зрения ясности и простоты!), то он создает для них рубрику «оппортунистов в организационном вопросе» ... Понятие оппортунизма лишается при этом всякого политического содержания…
Казалось бы, дальше идти некуда! Но тов. Ленин идет дальше.
Написав целую книгу на тему о том, что революционные методы («восстание» и «свержение») были допустимы лишь при кружковой жизни; что в «единой и нераздельной» партии должна царить дисциплина; что элементы, нарушающие дисциплину в партии пролетариата, уже тем самым демонстрируют свой мелкобуржуазный индивидуализм, тов. Ленин, успевший на полутораста страницах если не убедить, то утомить читателя всей этой философией, вдруг буквально огревает его по темени такого рода афоризмом: «Восстание — прекрасная вещь, когда восстают передовые элементы против реакционных. Когда революционное крыло восстает против оппортунистического это хорошо. Когда оппортунистическое крыло восстает против революционного — это дурно» («Шаг вперед, два шага назад», с. 160).
Всем почитателям тов. Ленина полезно было бы вдуматься в его «аргументацию». «Меньшинство» не хочет мириться с партийной дисциплиной…Следовательно, «меньшинство» — оппортунистическое крыло нашей партии. Это прямая теорема.
Теперь следует обратная. Восстание «меньшинства» — из рук вон плохая вещь, ибо «меньшинство» — оппортунистическое крыло нашей партии. Другое дело, если восставать придется «большинству», революционность которого засвидетельствована тем, что против него борется оппортунистическое «меньшинство» ... «Меньшинство» же, как доказано в прямой теореме, оппортунистично потому, что нарушает дисциплину. Вывод из обеих теорем: у тов. Ленина руки развязаны на обе стороны…
Нужно сделать очень незначительное усилие мысли, чтобы разрешить вопрос: каким это образом Ленин мог решиться в нескольких процитированных строчках с такой откровенностью пнуть ногою всю свою брошюру? Положение вынуждает!.. Армия нашего генералиссимуса тает, и «дисциплина» грозит повернуться к нему не тем концом. А так как Ленин — в противовес анархическим интеллигентам «меньшинства» — представляет собою… «идеальный образчик интеллигента, который всецело проникся пролетарским настроением... который без воркотни идет в ряду и шеренге, работает на каждом посту, на который его назначили...»; так как Ленин, подобно Марксу, «никогда не протискивается на первое место (мы думаем, что бумага, на которой Ленин выписывал эти слова, краснела за него...) и образцовым образом подчиняется партийной дисциплине»; так как тов. Ленин обладает всеми этими совершенно неоценимыми качествами дисциплинированного члена партии, не боящегося остаться в «меньшинстве», то он и считает необходимым заблаговременно «ввернуть» в свое сочинение философическое оправдание замышляемого им для удержания и закрепления остатков своей армии партийного раскола.
И он делает это с непринужденностью, которая представляет собою лишь оборотную сторону его глубокого презрения к собственным единомышленникам…
Такова краткая и веселая мораль длинной и скучной книги с обильными цитатами, «международными» параллелями, хитрыми диаграммами и прочими средствами психического оглушения».
Троцкий настолько сочно и так ярко показал свою анархистскую сущность «политического демагога», что дополнений не требуется. Браво.
Лучше посмотрим на содержание статьи Ленина «Соловья баснями не кормят»:
«Обращаем внимание читателей на выпущенную только что новоискровцами брошюру Рабочего: «Рабочие и интеллигенты в наших организациях» … Нам придется… возвращаться к этому поучительнейшему произведению, которое великолепно показывает, какие плоды приносила и приносит демагогическая проповедь «меньшинства» или новоискровцев…
«Рабочий» имел несчастье поверить проповеди новоискровцев… «…Наши руководители-интеллигенты... не ставили себе задачей... развивать сознание и самодеятельность рабочих...». Стремления к самодеятельности «систематически преследовались». «Ни в одном из типов организации не было и нет места для развития самодеятельности рабочих...». «Экономическая борьба была совсем заброшена», даже на пропагандистские и агитационные сходки «рабочие не допускались» (вот даже как!). Демонстрации «пережили себя» - все эти ужасы…вызваны, конечно, «бюрократическими централистами», т. е. большинством второго нашего съезда…
Натравленный обиженным меньшинством против партийного съезда, несчастный «Рабочий» разносит в пух и прах этот съезд за то, что он был «без нас» (без рабочих), «без нашего участия», там не было «почти ни одного рабочего», - причем, разумеется, скромно обходится тот факт, что все действительные рабочие, бывшие делегатами съезда, Степанов, Горский и Браун, были решительными сторонниками большинства и противниками интеллигентской бесхарактерности. Но это не важно. Важно то, до какого бесконечного разврата доводит проповедь новоискровцев, которые «разносят» съезд после поражения на выборах, разносят перед не участвовавшими на съезде, подстрекая к оплевыванию всяких социал-демократических съездов, разносят в то самое время, когда они благородно пролезли в центральные учреждения, действующие исключительно от имени съезда...
Крайне характерно, однако, для психологии рабочего, хотя и натравленного на «большинство», что он не удовлетворяется фразами об автономии, рабочей самодеятельности и проч. Он повторяет эти слова, как и всякий новоискровец или рабочеделец, но он с трезвым пролетарским инстинктом добивается дел в подтверждение слов, он не удовлетворяется тем, что его кормят баснями.
Красивые слова, говорит он, остаются словами «без изменения в составе» (курсив «Рабочего») руководителей. Надо требовать доступа рабочих во все серьезные партийные учреждения, надо добиваться равных прав с интеллигентами. С глубоким недоверием истинного пролетария и истинного демократа ко всякому фразерству «Рабочий» говорит: где гарантия, что в комитетах не будут заседать одни лишь интеллигенты?
Это не в бровь, а прямо в глаз нашим новоискровцам. Этот великолепный вопрос показывает, что рабочедельское науськивание не засорило еще ясной мысли пролетария. Он прямо заявляет, что комитет, где он работал, «…комитетом меньшинства оставался в принципе на бумаге (слушайте!), - в практике же своей ничем не отличался от комитетов большинства. Нам, рабочим, не было доступа ни в какое (не говоря уже о комитете) ответственное, а значит руководящее учреждение».
Никому не удалось бы так хорошо вывести на чистую воду меньшевиков, как этому рабочему-меньшевику. Он понял, что без гарантий разглагольствование об автономии и самодеятельности пролетариата остается пошлым фразерством. А какие возможны гарантии в социал-демократических организациях, подумали ли вы об этом, товарищ «Рабочий»?
Какие гарантии возможны против того, что революционеры, сообща собравшиеся на съезд партии, начнут потом, обидевшись на невыбор их съездом, кричать, что съезд был реакционной попыткой закрепить искровские взгляды (Троцкий в брошюре, изданной под редакцией новой «Искры»), что решения съезда не священны, что на съезде не было рабочих из массы?
Какие гарантии возможны против того, что общее решение относительно форм и норм партийной организации, решение, которое называется организационным уставом партии и которое не может существовать иначе, как в виде такого устава, - это решение рвется потом бесхарактерными людьми в той части, которая им неприятна, под предлогом бюрократичности и формалистичности таких вещей, как уставы?
Какие гарантии возможны против того, что люди, нарушившие сообща принятые правила организации, начнут рассуждать потом, что организация есть процесс, организация есть тенденция, …есть форма, идущая в ногу с содержанием, и что поэтому нелепо и утопично требовать соблюдения правил организации?
«Рабочий» … не подумал ни об одном из этих вопросов. Но он так близко, вплотную подошел к ним, так искренне и смело поставил их в упор фразерам и политиканам, что мы от души рекомендуем его брошюру. Эта брошюра - превосходный образчик того, как разоблачают рыцарей «красивого слова» их собственные сторонники.
«Рабочий» восстает, с чужих слов, против «организационного плана» Ленина, не указывая, как водится, ни единого ясного и определенного пункта недовольства планом… и не пытаясь даже заглянуть в пресловутое письмо Ленина к петербургскому товарищу. А если бы «Рабочий» не верил своим науськивателям на слово и поглядел это письмо, он, к своему великому удивлению, прочел бы там:
«Надо особенно стараться о том, чтобы как можно более рабочих становились вполне сознательными и профессиональными революционерами и попадали в комитет. В комитет надо стараться ввести рабочих-революционеров, имеющих наибольшие связи и наилучшее «имя» в рабочей массе. В комитете должны быть поэтому, по возможности, все главные вожаки рабочего движения из самих рабочих» …
Прочтите и перечтите эти строки, товарищ «Рабочий», и вы увидите, как обморочили вас рабочедельцы и новоискровцы, разносящие старую «Искру» и ее сторонников, «большинство» второго съезда. Вчитайтесь в эти строки и попробуйте принять такой мой вызов: найдите мне в нашей социал-демократической литературе другое место, где бы так же ясно и прямо и решительно ставился вами поставленный вопрос о «рабочих и интеллигентах в наших организациях», причем указывалось бы на необходимость вводить как можно более рабочих в комитет, вводить, по возможности, всех вожаков рабочего движения из рабочих в комитет.
Я утверждаю, что вы такого другого места указать не сможете. Я утверждаю, что всякий, давший себе труд изучить наши партийные споры по документам, по «Рабочему Делу», по «Искре» и брошюрам, а не по россказням сплетников, увидит лживость и демагогический характер новоискровской проповеди.
Вы возразите, пожалуй: Ленин мог это писать, но его советы не всегда исполнялись. Разумеется, это возможно. Ни один партийный писатель не поручится за то, что все, называющие себя его сторонниками, на деле исполняют всегда его советы.
Но, во-первых, разве такой социал-демократ, который называл бы себя сторонником «письма» и в то же время не исполнял его советов, не изобличался бы самым этим письмом? Разве письмо напечатано для одних интеллигентов, а и не для рабочих тоже? ...
А, во-вторых, если эти советы не исполнялись, по свидетельству хотя бы «Рабочего», ни меньшевиками, ни большевиками, то не ясно ли отсюда, что меньшевики не имели никакого права сочинять подобного «разногласия» с большевиками? что их науськивание рабочих против большевиков за игнорирование последними рабочей самодеятельности было демагогией?
В чем же состоит реальная разница по этому пункту между меньшевиками и большевиками? Не в том ли, что большевики гораздо раньше и гораздо прямее давали ясные и определенные советы вводить в комитет рабочих? Не в том ли, что большевики презирали и презирают «красивые слова» об автономии и самодеятельности рабочих, когда эти слова (как у меньшевиков) остаются только словами?
Посмотрите, как вывертывается теперь… Аксельрод в своем предисловии, припертый к стене пролетарской прямотой и дерзостью рабочего, начитавшегося рабочедельческой мудрости из «замечательных» фельетонов Аксельрода, из незабвенных статей Мартова, из превосходной (с точки зрения интересов «большинства») брошюры Троцкого.
«Рабочий» пробует оспорить утверждение Рядового, что наша партийная организация со времени экономизма по личному составу стала относительно более пролетарской. «Рабочий», очевидно, неправ. Это знает всякий, кто близко наблюдал дела в нашей партии за сколько-нибудь значительный промежуток времени. Но курьезнее всего видеть, как переметывается наш Аксельрод. Кто не помнит его великолепных, так искусно использованных врагами социал-демократии, либеральными освобожденцами, утверждений, что социал-демократия есть интеллигентская организация? Кто не помнит, как повторяли и разжевывали эту клевету на партию обиженные партией новоискровцы? И вот, этот же самый Аксельрод, испугавшись тех прямых и честных выводов, которые сделал из этой клеветы «Рабочий», изворачивается:
«В период зарождения и первоначального развития социал-демократии, - говорит он в предисловии, - русская революционная партия была партией чисто интеллигентской... Теперь сознательно-революционные рабочие составляют собой главные отряды (слушайте!) социал-демократической партии»
Бедный «Рабочий»! Как наказан он за то, что поверил «красивым словам» Аксельрода! И всегда будут наказаны те, кто верит писателям, за полтора года говорящим то одно, то другое, смотря по надобностям «кооптации».
Посмотрите, как изворачивается Аксельрод от поставленного ему в упор вопроса о «гарантиях» … «Рабочий» говорит об отношении рабочих и интеллигентов в организациях, «Рабочий» тысячу раз прав, когда заявляет, что без гарантий, без равных прав, т. е. без выборного начала, красивые слова о небюрократическом централизме остаются одним фразерством.
И как отвечает Аксельрод? «Увлечение мыслью об изменении правового положения рабочих в наших организациях односторонне», напрасно автор переносит вопрос об устранении зла «в область формально-организационных отношений», напрасно забывает, что «частная задача уравнения в правах» решается лишь «в процессе дальнейшего развития нашей практики в социал-демократическом направлении». «Вопрос, специально занимающий автора брошюры, радикально может быть разрешен только в процессе сознательной коллективной работы нашей партии».
Не правда ли, разве это не перл? Ведь сам же Аксельрод… поставил именно организационный и только организационный вопрос на съезде Лиги и в новой «Искре» (№ 55), а когда «Рабочий» пишет специальную брошюру об организации, то ему величественно говорят: не формальность важна, а процесс работы!
Не принципы организации важны новой «Искре» и Аксельроду, а процесс болтовни для оправдания беспринципной позиции. И никакого другого содержания, кроме защиты беспринципности, нет во всей пресловутой теории организации-процесса…, теории, опошляющей и проституирующей марксизм.
Повторяем: нельзя достаточно рекомендовать замечательной брошюры «Рабочего» для ознакомления со всей фальшью организационной позиции новоискровцев. Особенно настоятельно рекомендуем мы эту брошюру рабочим, которых меньшевики науськивают на большевиков проповедью выборного начала *. (* См. Н. Ленин. «Заявление и документы о разрыве центральных учреждений с партией» … Приведенное в этой брошюре письмо вождя меньшевиков гласит: «Рабочие требуют выборной системы, это явный симптом агонии твердокаменных». Я принадлежу к твёрдокаменным, но я очень доволен такой агонией. Требования рабочими выборного начала ясно показывают, что новоискровцам не удалось накормить рабочих баснями, и никакие увертки Аксельрода не спасут его теперь от полного разоблачения).
Рабочие великолепно изобличают фразеров и лгунов. Они отлично ставят вопрос: либо выборное начало, либо только совет о введении рабочих в комитеты.
Если выборное начало, тогда давайте формальные гарантии, уставные гарантии, уставное равноправие. Рабочие увидят, как вертятся новоискровцы от этого вопроса, точно черти перед заутреней. Если желательны советы вводить рабочих, если права старая «Искра», считавшая демократизм, т. е. всеобщее применение выборного начала в русских конспиративных организациях, несовместимым с самодержавно-полицейским строем, тогда вы нигде не найдете таких прямых и назидательных советов вводить рабочих в комитеты, как у большинства».
Сущность меньшевика-демагога Троцкого убедительно показана Лениным в приведённых мною его статьях, а также в статье самого Троцкого. Но Троцкий в 1904 году был ещё молод. Так что для подтверждения этой оценки – продолжение следует.
К.И.Курмеев.
Пермская организация РКРП-КПСС.
Наш сайт: http://OBJECTIV.SU