ENGОт редакции. Мы продолжаем серию материалов под рубрикой «Они прокладывали дорогу в будущее»
М.И. ВАСИЛЬЕВ-ЮЖИН (1876-1937)
У этого замечательного революционера-большевика, как и у Литвина-Седого, вторая часть составной фамилии является не указанием на дворянское происхождение, а партийным псевдонимом. Он был сыном чернорабочего из Пятигорска, но, в отличие от большинства выходцев из пролетарской среды, которым приходилось добывать знания самоучкой, Михаил Иванович Васильев получил приличное систематическое образование: сначала в Пятигорской гимназии, потом, благодаря стипендии имени Лермонтова (должно быть, парень обладал немалыми литературными способностями!), закончил Владикавказскую гимназию и даже поступил, в 1895 году, в Московский университет на естественно-историческое отделение физико-математического факультета.
Перед талантливым юношей открылась весьма заманчивая перспектива: с университетским образованием он мог бы сделать завидную карьеру. Однако его интересовала не только учёба: уже в 1896 году он стал участником студенческого марксистского кружка, затем у него появились связи .среди рабочих в Замоскворечье, но вскоре он был арестован. Первый арест длился относительно недолго – 3 месяца, и Васильева тогда даже не исключили из университета; это случилось позднее, в 1899 году, когда за участие в революционном движении (а он был членом РСДРП с 1898 года, то есть с момента её основания) Васильева арестовали вновь. К числу смирных и покорных арестантов он не относился, однажды дал старшему надзирателя пощёчину… Надо полагать, причина этой крайней формы протеста была очень серьёзной – такой поступок мог иметь очень тяжёлые последствия; знаменитого землевольца Ипполита Мышкина, героя «процесса 193-х», например, за брошенную в надзирателя тарелку расстреляли по приговору военного суда. Васильеву «повезло»: он был «всего лишь» так жестоко избит, что вскоре заболел чахоткой и был выслан из Москвы. Уехал в Крым. В Ялте нашёл товарищей-единомышленников, организовал несколько кружков среди ремесленников; однажды, накануне приезда царя Николая, участники кружков расклеили написанную Васильевым прокламацию по всей Ялте и даже… в самом Ливадийском дворце! К счастью, дерзких агитаторов тогда не нашли, Васильев остался на свободе. В 1901 году он даже ухитрился завершить высшее образование: сдал государственные экзамены и получил университетский диплом. После двухлетних скитаний по югу России он (уже семейный человек – успел жениться; жена его впоследствии тоже стала большевичкой) поселился в Баку, стал преподавателем естествознания в Бакинском реальном училище. В то же время он активно работал в бакинском отделении РСДРП(б) в качестве агитатора и пропагандиста. Кстати, тогда познакомился с И. Фиолетовым, П. Джапаридзе – будущими легендарными Бакинскими Комиссарами, с Камо и А. Стопани. На его квартире, по некоторым сведениям, была большевистская явка.
Тогдашний Баку – город сложный в смысле национальных противоречий: в нём по соседству живут дети разных народов – азербайджанцы, армяне, русские, татары – и не очень-то ладят между собой, а царское правительство использует их вражду в своих целях по известному принципу «разделяй и властвуй». В феврале 1905 года произошло событие, известное как армяно-татарская резня (татарами тогда зачастую называли также азербайджанцев); жертвами избиения стали, в основном, армяне. Четыре дня и четыре ночи продолжались погромы, бакинские мусульмане убивали армян, грабили их лавки и магазины. Местные сатрапы царского правительства, по-видимому, сами спровоцировали эту бойню, и уж, во всяком случае, практически ничего не сделали, чтобы её предотвратить и прекратить. Васильев принял деятельное участие в движении, вспыхнувшем после этого межнационального побоища: он был автором прокламации «Бакинские преступления царского правительства», напечатанной Бакинским комитетом РСДРП; в ней прямо говорилось, что «царская полиция сознательно натравляла татар на армян, чтобы… разжечь национальную вражду, разъединить и ослабить могучее революционное движение пролетариата. Кровавая бойня в Баку – это ответ на последнее восстание рабочих в Петербурге…» Прокламация призывала рабочих к забастовке. Под председательством Васильева в течение нескольких дней шли почти непрерывные митинги в помещении общественного клуба. После этого оставаться в Баку было, конечно, нельзя. Отъезд правильнее было бы назвать бегством: вокзалы были оцеплены, Васильева всюду искала охранка. Пришлось плыть по Каспийскому морю на шаланде – ненадёжном, утлом рыбацком судёнышке.
Товарищи переправили Васильева сначала в Петербург, а потом – в Женеву, к Ленину. В Женеве он активно занялся публицистикой, статьи подписывал псевдонимом Южин, который позднее стал его второй фамилией, выступал с докладами о бакинских событиях; вместе с Ольминским, Воровским, Луначарским и другими сподвижниками Ленина участвовал в острых дискуссиях с меньшевиками. Как только стало известно о восстании на броненосце «Потёмкин», Васильев-Южин был срочно командирован Лениным в Одессу, с поручением использовать броненосец для захвата города и организации вооружённого восстания на юге. К сожалению, он опоздал: приехал в Одессу уже после ухода «Потёмкина», и попытка догнать его не удалась.
В июле 1905 года Васильев-Южин переехал в Москву, где явно назревали серьёзные события. Там он был кооптирован в состав МК РСДРП, на него было возложено общее руководство агитацией и пропагандой, и литературная работа, которая сводилась почти исключительно к составлению огромного количества прокламаций. В разгар подготовки Московским Комитетом всеобщей забастовки Южин был арестован под чужой фамилией на квартире одного из товарищей, но через несколько недель, в 20-х числах сентября, жандармы его отпустили – по-видимому, так и не разобрались, с кем имеют дело. Очень кстати: надвигалась кульминация Первой русской революции.
В период октября-декабря 1905 года Васильев-Южин был одним из наиболее активных и влиятельных участников Московской большевистской организации и революционных событий, закончившихся Декабрьским вооружённым восстанием.
А через несколько дней – другой, важнейший эпизод: похороны Николая Баумана, переросшие в колоссальную многочасовую демонстрацию революционных сил. Южин был одним из тех, кто шёл во главе шествия, нёс гроб погибшего героя-революционера…
В ту грозную осень Васильев-Южин был не только членом МК большевиков и его исполнительной комиссии, но и членом Федеративного комитета, образованного в начале ноября для координации действий большевистской и меньшевистской организаций, членом Исполкома и президиума Совета рабочих депутатов, одним из редакторов легальной большевистской газеты «Вперёд». Он председательствовал по поручению МК на различных общественных собраниях, выступал агитатором на митингах, писал или редактировал большинство прокламаций, резолюций и подобных документов МК. На заседании МК 27 ноября, когда стало известно о восстании в Ростовском полку, Васильев-Южин настаивал на немедленном вооружённом выступлении совместно с восставшими солдатами; тогда это предложение большинством было отвергнуто. Но на партийной конференции 5 декабря, когда Васильев вновь выступил за восстание, он получил полную поддержку. Его ввели в состав многопартийного бюро, которое должно было фактически руководить революционной борьбой в Москве, но после первого же его заседания 7-го декабря был арестован вместе с несколькими другими социал-демократами и попал в знаменитую Таганку, где просидел всю бурную зиму и начало весны. Увы! Так страстно ожидаемая им кульминация революционного движения – Декабрьское вооружённое восстание – прошло без его непосредственного участия. Как горько было ему ловить отрывочные сведения о происходящей героической трагедии, редко проникающие за тюремную решётку…
28 марта Васильева-Южина осудили на трёхгодичную ссылку в Сибирь, которая, однако, была заменена для него и большинства его сообвиняемых высылкой за границу.
Вновь чужбина. Самое бы время отдохнуть, поправить здоровье, заняться литературной деятельностью, но… через два месяца Южин вновь вернулся для подпольной работы в Россию. Работал преимущественно на юге. Весной 1907 года, направляясь к Ленину в Финляндию, вновь попался в руки жандармов – на этот раз на петербургском вокзале, вместе с другим знаменитым большевиком и участником Первой русской революции в Москве В. Шанцером-Маратом.
Просидел некоторое время в питерских «Крестах», потом его направили на юг в Сухум для установления личности, но там ему повезло – удалось бежать. И вновь – напряжённая, полная опасностей, каждодневного риска жизнь подпольщика…
Удивительное дело: как бы между прочим он выдержал экстерном экзамены за юридический факультет при Юрьевском университете – второе высшее образование. На подготовку ему потребовалось всего полгода. Но какая это была напряжённая работа! За три недели он сдал 17 экзаменов, в том числе 5 государственных! Казалось бы, зачем такая трата сил, тем более, если учесть, что полученный ещё в юности, в Московской тюрьме, туберкулёз так и не был вылечен до конца, и каждое серьёзное перенапряжение, переутомление приводило к обострению болезни! Но Южин понимал, как важно для революционера юридическое образование, как оно может пригодиться для борьбы с царской судебно-полицейской машиной. Понимал, что именно ему, с его выдающимися гуманитарными способностями, под силу не ради второго диплома, а именно ради знаний осилить этот комплекс наук. И как же они пригодились ему позднее, после победы Великого Октября!
В том же году вновь арестован в Тифлисе и выслан в Астрахань на 3 года. Разумеется, живя в Астрахани, он не прекращал подпольной революционной работы, и в результате предательства одного из бывших ссыльных в 1915 году вновь арестован и выслан из Астрахани в Саратов. Там его и застала Февральская революция.
Васильев-Южин сразу активнейшим образом включился в события. Он принял ближайшее участие в организации Саратовского Совета рабочих депутатов, в восстановлении большевистской партийной организации. От Совета был послан в Петербург на Первый съезд Советов, возглавлял большевистскую фракцию съезда, и в качестве одного из делегатов участвовал в 6-м съезде партии. После Великого Октября Васильев-Южин был одним из организаторов революционных событий в Саратове, успеху которых, между прочим, очень содействовала его предшествующая работа среди многотысячного саратовского гарнизона. В конце 1917 года был избран в Учредительное собрание и уехал в Петроград; после того, как собрание было распущено, Южин – профессионал с высшим юридическим образованием, испытанный подпольем и тюрьмами большевик – был оставлен для работы в Петрограде и введён в коллегию Народного Комиссариата внутренних дел. Вот когда пригодилось ему знание юриспруденции, закреплённое университетским дипломом…
В Саратов Южин выезжал ещё дважды: в 1918 году, когда там начиналась борьба с соседними казачьими областями, и в 1921-м – для подавления вспыхнувших там бандитских восстаний. В 1919 году некоторое время состоял членом Реввоенсовета 15-й армии, действовавшей в Псковской губернии. Но основным местом работы и проживания для Васильева-Южина с конца 1918 года стала Москва. В коллегии Наркомвнудел он оставался до весны 1921 года, заведуя Главным управлением Советской Рабоче-крестьянской милиции. По существу он и стал первым организатором Советской милиции.
В 1922-1923 гг. Южин был последовательно прокурором Верховного трибунала, прокурором Верховного суда и помощником прокурора Республики, с 1924 г. стал заместителем председателя Верховного Суда СССР.
Отдавший всю свою молодость борьбе за установление Республики Социализма, он остаток жизни посвятил тому, чтобы её защищать от внутренних врагов всех мастей. Этой нелёгкой задаче он служил честно и до конца. Жизнь Михаила Васильева-Южина оборвалась в 1937 году, в напряженное время нового обострения классовой борьбы (он был реабилитирован в 1950-е годы).