Блокада Ленинграда и национальный вопрос. Часть 6

ОТ РЕДАКЦИИ: Публикуем последнюю часть дискуссионного материала Александра Хайфиша. В этом заключительном фрагменте автор раскрывает полемическую сторону своего текста, вступает в дискуссию не только с вульгаризаторами марксизма, которых он называет «красными самоопределяторами», но и с теми, кто в сложных исторических условиях принимал решение об отделении Финляндии, то есть с Лениным и большевиками. При этом автор демонстрирует хорошее знание исторического контекста и ленинских работ по теме права наций на самоопределение. Идеологическая комиссия подчёркивает, что данная статья (весь материал, состоящий из шести частей) не является выражением официальной позиции партии по затрагиваемым вопросам. Наша задача — развернуть дискуссию, приглашением к которой мы и предлагаем считать данную публикацию. После того, как мы в свете имеющегося исторического опыта ещё раз осмыслим национальный вопрос, мы намерены выработать более чёткую позицию, адекватную современным условиям.

Читать часть 1.
Читать часть 2.
Читать часть 3.
Читать часть 4.
Читать часть 5.

Независимая Финляндия, позиция Ленина и национальный вопрос

Мы закончили довольно-таки подробное изучение истории финского «самоопределения», последствий, к которым оно привело, возможностей, появлявшихся при ином развитии событий. Настало время сделать из этой частной истории некие общие выводы. Сделать это мы имеем полное право потому, что история «самоопределения» Финляндии отнюдь не уникальна. Приблизительно такой же текст можно было бы написать на польском материале, можно было бы и рассмотреть, к чему привело «самоопределение» каждой из бывших советских или бывших югославских республик. А с одной такой всем известной проблемой «самоопределения», весьма похожей на финскую, мы вынуждены, ко всеобщему несчастью, очень плотно иметь дело прямо сейчас. Поэтому в лице Финляндии у нас явно наблюдается не какой-то отдельный экзотический случай, а тенденция.

К сожалению, национальный вопрос – огромная, сложная и запутанная проблема. Кое-что я уже писал о ней в работах «Предисловие к ненаписанному учению необольшевизма» и «Антифашизм как способ продвижения мировой революции». В настоящей работе я по-прежнему не возьмусь конструировать какую-то современную марксистскую обобщающую концепцию по национальному вопросу, а лишь сделаю очередной предварительный подход к снаряду; в данном случае – подход со стороны рассмотренной нами финской самоопределительной практики. Так что два заключительных параграфа следует воспринимать скорее как эссе, чем как окончательное научное заявление.

По ходу прочитанного вами текста мы выяснили, что включение Финляндии в состав царской России в начале XIX века не имело под собой какой-то связанной с национальным вопросом подоплёки, а было обусловлено логикой борьбы Российской и Шведской империй (даруем шведскому государству этот статус), причём вовсе не за Финляндию как таковую, а за совершенно другие вещи (за наличие или отсутствие у России выхода к Балтике, например). Время национального вопроса пришло чуть позднее – и чтобы о нём говорить, я введу некоторые термины.

Собственно финское население этих территорий мы на тот момент должны охарактеризовать как «народность» – то есть этническую общность раннеклассовой эпохи, которая либо вообще не имеет собственного государства и даже не собирается его иметь (как это было в случае с финнами), либо образует государство условно «раннее» (может быть, раннефеодальное, может быть, раннерабовладельческое или иное «раннее дофеодальное», но в любом случае такое, которому ещё предстоит пройти большой путь в плане развития своих аппарата и институтов). Однако наличие на территории Финляндии наследия нормального позднефеодального государства (шведского) и некоторые чисто субъективные решения российских императоров привели к тому, что в Финляндии из шведского аристократического (и вообще городского) и финского сельского этнических субстратов в течение XIX века выросла новая буржуазная нация. Причём это была даже не «этническая нация» (назовём так культурно-языковую этническую общность буржуазной эпохи, которая может осознанно обладать некоторой своей национальной долей прав в многонациональном государстве или же осознанно претендовать на таковую) – появление нации такого типа должно было произойти у финнов по мере включения в капиталистические отношения в любом случае, и помощи Александра I им тут не требовалось. Речь о идёт о том, что царские власти сильнейшим образом поспособствовали превращению финнов именно в «политическую нацию» – то есть в такую культурно-языковую общность буржуазной эпохи, которая осознаёт себя не столько через этничность, сколько через своё собственное – именно своё собственное, а не многонациональное! – государство (для задаваемого определения не важно, существует ли такое государство реально, является ли на практике особой областью государства побольше или вовсе имеется пока только в головах людей, принадлежащих к данной общности). Добавлю, что весьма важным отличием политической нации от этнической является обязательность наличия стандартизированного литературного языка; этническая нация тоже может его иметь, если зашла далеко по пути прогресса, но для политической нации он просто обязателен, поскольку литературный язык – один из столпов буржуазного государства, через которое должна выражать свою идентичность политическая нация.

Чтобы привязаться к знакомой нам марксистской терминологии, я скажу, что сталинское определение нации из работы «Марксизм и национальный вопрос» определяет какой-то промежуточный момент развития буржуазной нации от этнической к политической, но гораздо ближе стоит к последней, поскольку единство территории и экономической жизни – обязательные требования именно к политической нации. Также уточню, что понятия разных наднациональных, многоязычных общностей (общностей имперского типа), характерных конкретно для той или иной общественно-экономической формации, необходимо вводить отдельно; здесь я этим заниматься не буду, а буду просто неточно говорить о «многонациональных государствах». Ещё один примечательный момент – если буржуазная политическая нация фашизируется, то она вновь начинает уделять большое внимание не только государственной, но и этнической идентичности, поскольку фашизм очень склонен эксплуатировать архаические практики в модернистской реальности. Наконец, добавлю, что определения терминов из предыдущего абзаца достаточно приблизительные. Точно следовало бы формулировать для общей марксистской концепции национального вопроса, а как я уже сказал, сейчас я на это не претендую.

Ну так вот. Весьма экзотическая царская политика в Финляндии породила финскую политическую нацию (а если говорить о высших её классах, то не просто породила, а даже придала ей эталонный вид). Эта политическая нация в благодарность взяла неуклонный курс на отделение от империи и формирование собственного независимого государства. Царские власти и господствующие классы России, в свою очередь, десятилетиями проводили в империи крайне неудачную политику даже с точки зрения перспектив собственного выживания, не говоря уж о каких-либо иных условно «положительных» перспективах – и доуправлялись сперва до падения монархии, а затем – до грандиозной катастрофы российского государства и общества в целом, купировать которую и выбраться затем к невиданным прежде вершинам прогресса и процветания смогли только Ленин и большевики. Отделение Финляндии на фоне той катастрофы – столь мелкая «заслуга» незадачливых царских и буржуазных элитариев, что ставить им её в вину особым пунктом – прямо-таки юридическое крохоборство. Но делать это надо – во-первых, мелкая там истина или крупная, она всё равно остаётся истиной, а во-вторых, наши политические противники обвиняют в уходе Финляндии не царизм и не Временное правительство, а Владимира Ильича Ленина. То, что на самом деле Ленин всего лишь вынужден был признать свершившийся до него факт, мы уже обсуждали по ходу основной части работы.

Диалектический парадокс, однако, заключается в том, что с точки зрения теоретических взглядов Ильича выход Финляндии из состава российского государства – это как минимум не то, с чем следовало бороться. Постфактум такой взгляд оказался ошибкой, причём ошибкой из разряда очень крупных; выше я опять-таки показал, сколь невероятных масштабов бедствия принесло советскому государству и советскому народу существование независимой Финляндии. Поскольку мы до сих пор не избавились от навязывавшейся нам многие десятилетия привычки воспринимать любое ленинское слово как истину в последней инстанции и как бы даже не священное откровение, то ошибку эту мало кто признаёт. И напротив, масса народу, вроде поминаемых мною на протяжении всей работы «красных самоопределяторов», настаивает на абсолютной верности принципа «права наций на самоопределение вплоть до отделения» (точнее вульгарной его версии, которую они же и вульгаризировали). Соответственно, «самоопределяторы» настаивают и на безусловном праве Финляндии иметь собственное государство, на котором настаивал и Ленин. Этот «финляндский довесок» к национальному вопросу становится особенно актуальным, когда леваки либерального толка хотят подвергнуть Сталина очередной серии ритуальных проклятий за «нападение» на «мирное и безобидное» финляндское государство образца 1939 года. Но мы-то – не они, и мы не можем игнорировать тот совершенно очевидный факт, что белофинны ответственны за блокаду Ленинграда, что они, борясь с «ненавистным коммунизмом», а заодно и «дикими рюсся», убили миллион наших соотечественников и идейных собратьев, что из-за них Великая Отечественная война продлилась лишний год и оказалась для нас в итоге непомерно тяжёлой. Так что выбор здесь стоит ребром – либо закрыть глаза на всё перечисленное и притвориться, что это всё придумал Хайфиш, сочиняя пасквиль сей, либо признать, что Ленин всё-таки в чём-то ошибся. Лично я выбираю второй вариант.

Чтобы разобраться, откуда росли корни ленинской ошибки, стоит присмотреться к связке «Ленин – царская Россия – национальный вопрос». Предельно кратко изложить суть проблемы можно так. Владимир Ильич был революционером, причём был им по объективным причинам – царские порядки, мягко говоря, не могли не вызывать справедливого желания решительно их изменить не то что у личности масштабов Ленина, но и просто у всякого сколько-нибудь мыслящего и порядочного человека. Вместе с тем нужно учитывать, что, во-первых, задачей революционера является возбуждение негодования в массах против существующего общественного строя, а во-вторых, если этот строй заставил вас с ним бороться, то вряд ли и вы сами сможете сохранять полную объективность при взгляде на него. На оба эти обстоятельства всегда следует делать поправку, читая филиппики Ленина как в адрес царских властей и царского государства вообще, так и по поводу национальной политики в империи в частности.

Если говорить вообще, то поздняя Российская империя, безусловно, была государством весьма неприглядным, однако это не означает, что в ней творился какой-то ужас-ужас-ужас во всех сферах без исключения и тем более (переходя с ленинизма на леволиберальную полянку) что это всё было следствием «вековечного русского рабства» и далее по известному либеральному шаблону. Да, во многих областях Россия действительно сильно отстала от передовых государств и в этих областях нередко в самом деле царил жуткий мрак – но в других сферах она находилась на вполне приемлемом для своего времени уровне развития, а в чём-то и вовсе отличалась от ведущих империалистических держав в лучшую сторону. И одним из этих отличий был как раз национальный вопрос: во-первых, сколько бы русофобы всех идеологических оттенков ни тщились доказать обратное, Россия никогда не занималась колониализмом в понимании и в масштабах западных государств, и её условно «колониальные» преступления – капля в море колониальных преступлений Запада; а во-вторых, о чём как-то забывается, юридическое неравенство в данной области устанавливалось в России преимущественно не по национальному, а по религиозному признаку, что существенно смягчало проблему – религию-то вы можете и поменять, тогда как национальность – нет. Поэтому, когда вы видите у Ленина что-нибудь вроде утверждений, будто нигде в цивилизованном мире не найти таких безобразий на национальной почве, как у нас, или замечательных художественных образов типа «тюрьмы народов», начальство коей являет собою «шайку башибузуков», произвольно тиранящую оные народы и попирающую их права, всегда имейте в виду, что и наш великий классик не был свободен от полемических преувеличений.

В особенности эти преувеличения становятся странны, когда речь заходит конкретно о Финляндии (ну, скажем, загляните в статью «Протест финляндского народа» 1901 года или в статью «Царь против финского народа» 1909 года). Как я уже писал в первых параграфах настоящей работы, если финны и сидели в «тюрьме народов» наряду со всеми прочими народами, то в настолько привилегированной камере и на таких шоколадных условиях, что остальным, не исключая и русских, оставалось только удавиться от зависти. Впрочем, у Ленина, помимо борьбы с царизмом, имелось и ещё одно соображение, чтобы яростно защищать финнов от «насильственных посягательств» российских властей на «чужую свободу» (продолжая аналогию, от попыток сократить выдачу шоколада в привилегированную камеру на пару процентов). Ведь, согласно классическому марксизму, чем лучше в стране развит капитализм, чем меньше в ней феодальных пережитков, чем больше имеется промышленности и пролетариата, тем ближе будет социалистическая революция; а чем больше при этом будет буржуазно-демократических свобод (которые, кстати, тоже тогда рассматривались как показатель развития капитализма), тем легче будет пролетариату такую революцию совершить. Отдельно взятой Финляндии всё это касалось совершенно недвусмысленно. Более того, даже сам национализм на рубеже XIX-XX веков мог рассматриваться как всё ещё прогрессивное явление: с объединения Германии и Италии, произошедшего благодаря идеям национализма, минуло всего каких-то тридцать лет, в Европе (за исключением Балкан) все эти десятилетия царил мир, национализм продолжал бороться с архаичными феодальными учреждениями и продвигать буржуазные свободы в разных странах, национализм укреплял позиции национальной буржуазии и тем самым толкал вперёд развитие капитализма. Чего, казалось бы, плохого от национализма можно было ожидать…

Но мы-то не в 1901 году живём, а в 2025. Мы знаем теперь, что национализм порождает империализм (до написания ленинского труда, кстати, оставалось ещё 15 лет), мировые войны и фашизм; что нет худшего врага пролетарского интернационализма, чем те же фашисты; что буржуазно-демократические свободы превратились в профанацию, ибо правящий класс чрезвычайно ловко навострился использовать их для одурачивания масс; что пролетарские революции, особенно успешные – очень редкое явление, а вовсе не неизбежный продукт развития капитализма; что расколотый на мелкие национальные квартиры пролетариат легко подпадает под влияние «своей» националистической буржуазии и перестаёт считать нормой многонациональное общежитие. А ещё, в который раз повторю, мы на практике убедились, что развал многонациональных государств и отделение как «финляндий вообще», так и этой конкретной Финляндии не приближает, а отдаляет победы социализма и социалистических революций. Царские власти вопреки репутации тюремщиков развили Финляндию как политическую нацию – и результат в долгосрочной перспективе оказался таков, что все мы (и финны, и многонациональный народ России, и народы Земли вообще) оказались сегодня от победы социализма в некоторых отношениях даже дальше, чем в начале XX века. Отсюда вывод, что апеллировать по данной проблематике, как это делают «красные самоопределяторы» и прочие левые либералы, к древним аргументам Ленина, который ещё многого не знал и который, не будучи всемогущим богом, далеко не всё мог предсказывать верно – это в лучшем случае деревянное недомыслие, а в худшем – сознательное жульничество и манипуляции. Манипуляции, служащие сугубо леволиберальным целям – продлевать существование нынешней глобалистской модели империализма как можно дольше, чему развал хотя бы относительно самостоятельных крупных государств и неолиберальное закабаление государств мелких очень даже способствуют.

Между тем надо понимать, что ленинская позиция по национальному вопросу не равна вульгаризированной «самоопределяторской». Во-первых, Ленин из текста в текст, даже в 1913-1917 годах (то есть в период, когда он делал наибольший акцент на самоопределении), твердит, что теоретическое право на самоопределение вплоть до отделения категорически не означает, будто на практике марксисты должны агитировать за каждое конкретное отделение конкретной нации. Эта двойственная природа взглядов Ленина на вопрос о самоопределении прослеживается уже с ранних его работ. Например, в статьях «О манифесте “Союза армянских социал-демократов”» и «Национальный вопрос в нашей программе» (обе – 1903) Ленин прямо говорит, что мы как бы за право на самоопределение «вообще», ибо нельзя никого насилием принуждать к единству, но в конкретных случаях отделение – это обычно дело вредное, и мы за него агитировать не будем, потому что наша задача – укреплять интернациональное рабочее единство и стремиться к унитарному государству. Впоследствии двойственный подход к проблеме никуда у Ленина не девается – скажем, из «радикального» периода 1913-1917 годов можно взять статью «К вопросу о национальной политике» (1914), где Ленин пишет о необходимости разрыва насильственных межнациональных связей и в то же время – о выгодах крупных государств и добровольного сплочения наций. Двойственность эту не любили с обеих сторон: для сведения наших современных свидетелей «бомбы Ленина» можно привести суждение украинского социал-демократа с большим националистическим уклоном Льва Юркевича, которого Ленин периодически ругал в своих работах и который ещё в 1914 году написал, что-де ленинское «право нации на самоопределение вплоть до отделения означает право, на которое никто не имеет права». А в какую стратегию продвижения пролетарской революции преобразовалась позднее эта ленинская двойственность, я уже писал в параграфе «“Финское” “самоопределение”»: «империализм повсеместно порождает пролетарские революции, и для укрепления доверия между пролетариями разных наций бывшим угнетённым надо дать возможность мирно отделиться от бывших угнетателей – тем скорее пролетарии всех стран потом воссоединятся». Но «теорию укрепления доверия» я несколько ниже по тексту ещё прокомментирую отдельно.

Во-вторых, соображения Ленина по национальному вопросу отнюдь не сводятся только к аспекту самоопределения – но «красные самоопределяторы», на словах записывая Ленина себе в союзники, предпочитают игнорировать и все эти соображения тоже. О нации как о порождении капитализма (то есть как об исторически преходящем явлении) Ленин писал ещё в своей первой крупной работе – «Что такое “друзья народа” и как они воюют против социал-демократов» (1894). Далее, Ленин всегда исходил из совершенно справедливой концепции, что нации состоят из классов и что значение национальной и интернациональной классовой борьбы для нас неизмеримо выше, чем вопросы межнациональных трений (одно из первых утверждений такого рода обнаруживается в статье «Проект и объяснение программы социал-демократической партии» 1896 года). Ну а уж когда дело доходило до собственной практики, то Ленин оказывался куда менее склонен применять либеральные принципы, чем писал об этом в своих работах. Он создал единое (пусть и федеративное) советское государство, причём не постеснявшись, когда это потребовалось, прибегнуть и к силе оружия – против независимых к тому времени меньшевистской Грузии и даже панской Польши. В процессе формирования СССР Ленин, несмотря на широко распространённый упрощённый массовый взгляд, в отдельных вопросах выступал более жёстким централистом, чем Сталин (например, он предложил создать больше союзных наркоматов, чем первоначально предполагал Сталин – и, значит, передать центру больше полномочий). А в теории и практике партийного строительства Ленин и вовсе продвигал централистский принцип всю свою жизнь, в том числе и по национальной части: это началось когда-то с жёсткой критики «Бунда» за попытки развалить едва созданную РСДРП и оторвать борьбу еврейских рабочих от пролетарской борьбы представителей иных наций, а закончилось созданием III Интернационала в качестве, в общем-то, структурно единой организации, куда и ВКП(б) входила лишь на правах секции.

Но «красные самоопределяторы» закрывают на всё это глаза, предпочитая выбирать те места отдельных работ и те периоды ленинского творчества, где упор сделан на пресловутое «самоопределение вплоть до отделения». Не случайно они обожают размахивать статьёй «К вопросу о национальностях, или Об “автономизации”», которая считается подытоживающим ленинским высказыванием по национальному вопросу, чрезвычайно невыгодным для централистов. Однако подложность данного текста была убедительно доказана доктором исторических наук Валентином Сахаровым в монументальной работе «Завещание Ленина: реальность истории и мифы политики», краткое содержание которой я изложил в статье «Завещание Ленина: промежуточный итог».

Таким образом, говоря о «ленинской ошибке» применительно к Финляндии и к тезису о «праве наций на самоопределение вплоть до отделения», я имею в виду, что Владимиру Ильичу вообще не следовало запускать в марксистское информационное поле подобных призраков, пусть даже он вывел их в форме абстрактных принципов, которым редко нужно следовать на практике. Последствия деятельности обоих этих призраков (и финляндского, и самоопределяторского) мы расхлёбываем до сих пор. Во что нам обошлась и ещё обойдётся независимость Финляндии, я показывал на протяжении всей этой работы. Как был использован абстрактный ленинский тезис о «самоопределении вплоть до отделения» при разрушении Советского Союза и последующих попытках разрушать дальше и Россию, вы, думаю, и без меня прекрасно знаете. К слову, для написания настоящей брошюры я использовал сборник ленинских высказываний и работ по национальному вопросу 1989 года издания; как вы думаете, случайно ли такой сборник был скомпонован и издан именно в 1989 году и с какой общественно-политической целью это было сделано?

Теперь хотелось бы сказать несколько слов о коренном различии: 1) марксистского (в том числе, конечно, и ленинского) представления о нации как об общности, распадающейся на классы и потому имеющей принципиально различные коренные интересы внутри себя, и 2) «самоопределяторского» представления о нациях нашей планеты как о внутренне единых субъектах с особой волей, каждый из которых подобен человеку, извечно проживающему в большой коммунальной квартире или небольшой деревне, населённых другими такими же субъектами. Нам-то ясно, что нации – не единый субъект, а состоят из классов, что классы эти общие у всех наций, что они умеют сплачиваться по классовому признаку, не глядя на национальный барьер, что буржуазные нации – порождение капитализма, вместе с которым они и умрут, что даже на протяжении капиталистической формации нации появляются и исчезают. Но допустим, что ошибочный взгляд «красных самоопределяторов» на нацию как на субъект верен. Что же из этого следует? Далее я отвечу на этот вопрос на финском примере, но, конечно, шаблон такого ответа относится и к прочим фашизировавшимся малым нациям, примкнувшим к гитлеровской коалиции и участвовавшим в войне против СССР.

Если нация – коллективный субъект, стало быть, субъект этот должен нести и коллективную ответственность за совершённые им поступки, включая и уголовные преступления. Уголовный кодекс для наций, разумеется, не написан и никогда не будет написан (поскольку на самом деле нация таким субъектом не является), но из логики «самоопределяторов» всё равно следует необходимость его наличия. Спросим себя – а что же должно по такому гипотетическому кодексу ожидать нацию, которая вела против первого в мире социалистического государства три агрессивные и одну спровоцированную ею войну, которая была активным участником нацистского блока, которая устроила блокаду Ленинграда, которая убила порядка миллиона наших сограждан и идейных товарищей? Ну, наверное, за такие номера эта нация должна по справедливости лишиться некоторых прав, и в первую очередь права политической субъектности, ибо в своей неспособности адекватно этим правом распоряжаться данная нация расписалась нагляднее некуда. Таким образом, даже из ложных построений «самоопределяторов» вытекает очень невыгодный для них вывод: совершившая целый ряд преступлений против человечности финская нация должна была быть присоединена к СССР и перевоспитана путём принудительного построения социализма, даже если бы там не было ни одного сторонника социалистического пути развития (а в реальности, напомню, такие сторонники составляли около четверти политически активного населения).

В реальной истории никто Финляндию не присоединил, социализма не построил и даже почти не покарал конкретных лиц, виновных в совершённых на нашей земле преступлениях. Но любители самоопределения (наши, финские, западные, левоватые, либеральные, финско-националистические) всё равно чем-то там ещё недовольны и продолжают на все лады обвинять СССР за войны с Финляндией и за попытки хоть как-то вмешиваться в её политику и внутренние дела. Сегодня подобные обвинения звучат с утроенной силой, что совершенно неудивительно: если Россия десятилетиями каялась в несуществующих грехах, то действительно виновная сторона, по-прежнему стремясь перекрутить истину на свой лживый лад, неизбежно обрушится на кающихся дурачков с новой энергией и вдохновением – а уж тем более это будет происходить, когда до дурачков наконец-то что-то дойдёт и каяться они перестанут. Например, по ходу подготовки данной работы мне пришлось заглянуть в современную книгу некоего финского историка и профессора Киммо Рентолы «Сталин и судьба Финляндии» (2019). Манера написания оной книжки очень характерна для научно-публицистических трудов англосаксонской школы (наука пополам с лютой желтизной), а накал неполживости вполне соответствует таковому у нас в конце восьмидесятых и в девяностых годах (одна-единственная иллюстрация из многих десятков: говоря о послевоенном советском руководстве, автор вроде бы и рассказывает о впечатлениях Лейно, но всё же напрямую от себя пишет: «По лицам было видно, что эти люди – негодяи»; вот это я понимаю, научный уровень!). Означает всё это, что история и сегодня служит актуальным политическим оружием, которое реакционные правящие классы используют для обработки сознания самых широких народных масс в нужном им ключе. В таком контексте нам нельзя забывать, что финские элиты вместе с обслуживающей их интересы придворной исторической «наукой» ментально ничем не отличаются в смысле антикоммунизма и русофобии от своих коллег 80-летней давности и что они не испытывают ни малейшего чувства вины за совершённые их предшественниками преступления. Следовательно, при случае они могут попытаться повторить «подвиги» этих самых предшественников – а если события в современном мире будут развиваться в том же русле, что и сейчас, то попытка эта будет иметь место с весьма высокой вероятностью.

Но оставим самоопределяторские фантазии о нации как едином субъекте и вернёмся к нормальному пониманию нации как конгломерата различных классовых сил с различающимися интересами. Тогда нам требуется осознавать, что не будь даже белая Финляндия столь агрессивным государством, в наших интересах всё равно было бы учитывать не какое-то прикрытое «общенародной волей» желание финской буржуазии и дальше существовать независимо от Советского Союза, но прежде всего интерес финского пролетариата прогрессивных или напрямую коммунистических убеждений. Являлось ли для него безоговорочной ценностью самоопределение разновсяческих маннергеймов или стремление хуторского кулачества оборонить ото всех внешних сил свой обожаемый маленький лесорубный бизнес? Очень сомневаюсь. Ну а что бы было, если бы, рассчитывая на будущее участие прогрессивных финских пролетарских масс в деле социалистического строительства, мы бы всё-таки смогли присоединить Финляндию в 1940 году или в 1944? В устах «самоопределяторов» тема присоединения кого угодно к СССР звучит так, словно для соответствующего народа наступил бы конец света, а для советского руководства за такое гнуснейшее предприятие не нашлось бы даже подходящего котла в аду. Но ведь это же чушь, которой, однако, «самоопределяторы» (ещё даже пребывая в роли официальных теоретиков марксизма в брежневский период) достаточно долго стучали по нашим головам, чтобы нам теперь подсознательно казалось, будто вхождение в состав СССР каких-то новых республик – действительно сомнительное дело. Но что в нём хоть на крошечку сомнительного? Вот Прибалтика в состав СССР в 1940 году вошла – и «пострадала» так, что вознеслась на неслыханные ни прежде, ни потом высоты экономического и культурного развития. Кстати, и уважения, а равно известности во внешнем мире у Прибалтики тогда было куда как побольше, чем сейчас. И при более благоприятном развитии событий на финском фронте такая же завидная судьба ожидала бы и Финляндию. Всего один маленький пример, упоминавшийся мною выше – карельский посёлок Ухта в начале 1960-х годов был переименован в Калевалу; а новое название было дано, если кто не знает, в честь главного финского национального эпоса, материалы для которого его автор собирал в XIX веке именно в тех местах. Какое надругательство над финской культурой, в самом-то деле, какая тирания русских ассимиляторов…

А чтобы массы понятия не имели о процветании социалистических наций, им бесконечно преподносят ужасы, выдумываемые нынешними учёными сочинителями. Например, ещё один использованный мной источник – историк Тимо Вихавайнен – в чисто уже научной статье «Экономика и общество Финляндии военного времени» на голубом глазу заявляет, что-де при «сталинизме» «финский язык был запрещён». Да-да, именно поэтому финский был одним из основных языков не только в Карело-Финской ССР, но и в предшествовавшей ей Карельской АССР – и, к примеру, в самом жутком 1937 году проект конституции АССР публиковался для обсуждения на русском, карельском и финском языках. А про Национальный театр Карелии в Петрозаводске, который с начала тридцатых годов работал и работает на тех же трёх языках, даже и упоминать неудобно, потому что об этом знают буквально все. Буржуазная наука такая наука. Поэтому о чём переживают «самоопределяторы» на самом деле? А о том, что «старая» Финляндия, Финляндия маннергеймов, та самая белая Финляндия, которая и была целиком ответственна за все вышеперечисленные преступления, в составе СССР безвозвратно погибла бы. Вот её-то действительно ждал быстрый и бесславный конец, что да то да.

Итоги и выводы

Итак, какие теоретические заключения мы можем извлечь из материала, изложенного мною выше? Чтобы это сделать, нужно ввести ещё некоторые термины. При социализме все прежние разновидности этнических общностей (в том числе народности, этнические нации, политические нации) преобразуются только в две сущности. Первая сущность – социалистическая нация; да, мне не нравится этот термин, потому что от слова «нация» при социализме желательно уходить, но он придуман задолго до меня, очевидных альтернатив ему не заметно, поэтому поживём пока что при путанице. Социалистическая нация отличается от своих предшественников: 1) коренными изменениями в психическом складе (они выражаются в том, что люди массово перестроили свою психику специально для жизни в социалистическом обществе – неконкурентном, избавленном от антагонистических классов, ориентированном на общественную пользу и т. п.); 2) новой волной развития национальной культуры (согласно классической формуле – культуры, национальной по форме и социалистической по содержанию); 3) двойным выражением своей идентичности (люди в первую очередь считают себя политически принадлежащими к советскому народу и лишь вторично, в культурно-историческом поле – собственно к своей нации). Вторая сущность только что названа – советский народ; это универсальное единство людей, живущих в наднациональном социалистическом государстве с единой идеологией, равными правами и общим для всех политико-экономическим устройством. В какой-то период времени очагов советского народа может быть два или больше (допустим, если бы Китай и СССР не свернули в своё время на кривую дорожку ревизионизма, а оба двигались по пути развития социализма, то им всё равно было бы трудно сразу объединиться друг с другом даже чисто из-за своих размеров), но в перспективе они так или иначе должны слиться в единое целое, потому что людям при социализме и тем более коммунизме делить нечего.

Проблема же национального самоопределения актуальна именно для буржуазной эпохи. Можно достаточно точно типизировать ситуации, когда эта проблема возникает, и понять, как нам надо к таким типичным ситуациям относиться. Для начала, вопрос о самоопределении вплоть до отделения уместно ставить лишь угнетённым буржуазным нациям (как этническим, так и политическим) и народностям. Угнетённым, а не каким попало, заметьте себе это, уважаемые самоопределяторы; если угнетение отсутствует, то коммунисты (за одним исключением, о котором ниже) должны выступать против «самоопределительной» движухи или уж во всяком случае не поддерживать её. А что же такое угнетение?

Угнетение по национальному признаку в рамках многонационального государства может выражаться: в предоставлении представителям тех или иных наций неравных гражданских прав; в языковых ограничениях; в явно выраженной экономической эксплуатации той или иной нации; ну и, конечно, в каких-либо геноцидных или сходных практиках. Поскольку коммунистическая идеология безусловно признаёт гражданское равенство людей безотносительно формальных признаков (в том числе национального и расового), то мы, естественно, выступаем за ликвидацию подобного угнетения. Ликвидация эта предпочтительно (и даже очень предпочтительно) должна выражаться в непосредственном устранении угнетения путём изменения законодательства, практик, политического режима данного государства – а мы должны борьбу за такое устранение поддерживать. И лишь в случаях, когда этот путь оказывается невозможен, а отделение угнетённых, напротив, выглядит логично по всем соображениям, начиная с географических, то нам и в самом деле следует встать на позицию «самоопределение вплоть до отделения». Ведь вряд ли возможно, например, совершить социалистическую революцию в Британской империи, выступая в каком-нибудь 1930 году в роли угнетённого индийца – зато вот с самой Индией этот последний может сделать довольно многое. И, само собой, необходимость отделения серьёзно повышается, если дело доходит до геноцида со сторон угнетающей нации.

Одновременно с этим нельзя забывать (Ленин весьма подробно напоминает об этом, скажем, в статье «Национальный вопрос в нашей программе»), что борьба за национальное самоопределение подчиняется интересам классовой борьбы пролетариата, в том числе ведущейся в международном масштабе. Я в своё время уже приводил пример, что, будь США обычным государством, поддерживать какую-нибудь борьбу буржуазии Техаса за «национальное освобождение», если бы она началась, не имело бы смысла: во-первых, штат Техас в составе США никак не угнетён, во-вторых, дробление государств с точки зрения перспектив социалистической революции в этих государствах – абсолютное зло, поскольку чем крупнее государство, тем выше потенциал его независимости от внешнего мира, тем проще ему будет строить социализм в условиях блокады или прямой агрессии извне. Но США – не обычное государство, а предводитель мирового империализма, и потому любое его сегодняшнее ослабление, а тем более развал, идёт на благо интересам мировой социалистической революции: чем слабее хватка мирового капитала над отдельными государствами планеты, тем выше шанс, что некоторые из них сумеют вырваться на социалистический путь развития. Поэтому – даёшь независимый Техас! А ещё лучше было бы освобождение его Мексикой!

Следующая часть проблемы самоопределения, которая, кажется, в марксистской литературе с теоретической стороны не освещается (во всяком случае, я об этом не знаю) – это ситуации переходного периода. Буржуазная нация должна превратиться в социалистическую – но каким образом? Когда революция происходит внутри буржуазного государства, то вчерашняя буржуазная нация превращается в социалистическую трудами собственного авангарда (передовых партий и классов) по известному каноническому рецепту – диктатура пролетариата, коллективизация, индустриализация, культурная революция, вот это всё. А что делать, когда внутренние революционные силы слабы, а революция происходит только с помощью прямого внешнего вмешательства? Иногда такую нацию можно сразу включать в состав советского народа и перековывать её в социалистическую уже по ходу дела; очевидный пример – Прибалтика. Но прибалтийские нации маленькие, с ними проще, плюс тогдашней ситуации помогли некоторые обстоятельства (вступившие с нами в блок против Гитлера страны-лидеры мирового империализма вынуждены были либо признать присоединение Прибалтики, либо закрыть на него глаза – по крайней мере, отчасти).

Но вот совсем другая ситуация. По ходу Великой Отечественной войны Советский Союз освобождает восточноевропейские государства военным путём, а затем, опираясь на местных сторонников, уничтожает их «старые» политические сущности («старая» Польша, «старая» Румыния, «старая» Венгрия и т. д. были ничуть не лучше «старой» Финляндии). И что с этими государствами делать? Ясно, что на протяжении какого-то времени (предположим, пока не сменятся одно-два поколения) новоявленные нации следует рассматривать как нации переходного типа: фашистский и вообще буржуазный строй уже уничтожен, а социалистический тип психики ещё не сложился и тем более не охватил абсолютное большинство нации. Решение заключается в том, что переходные нации должны немедленно включаться в тесный политический, экономический и военный союз с базовым «государством советского народа». Находясь в таком союзе, они будут постепенно превращаться в социалистические нации и утрачивать буржуазные страхи перед «утратой независимости», перед вхождением в состав базового государства.

В случае СССР и Восточной Европы ревизионистское советское руководство сильнейшим образом затормозило эти процессы. Во многих восточноевропейских государствах до конца 1980-х годов сохранялись остатки буржуазного строя, не везде были реализованы коллективизация и огосударствление сельского хозяйства, экономики сохраняли рыночные элементы, сплачивание стран соцлагеря в единое экономическое пространство шло со скрипом. Хуже того, СССР отказывался принимать в свой состав даже тех, кто счёл себя к этому готовым (говорят о неоднократных заявках на присоединение к Советскому Союзу Болгарии и Монголии, которые были отклонены). Все эти практические проблемы известны, но теоретически нам следует понимать, что модель с постепенным укреплением связей переходных наций в рамках ОВД (то есть военно-политического блока) и СЭВ (то есть экономического блока) должна быть шаблоном для трансформации буржуазных наций в социалистические и для их последующего вливания в дружную семью «государства советского народа». Вот это будет как раз то самоопределение, которое мы действительно признаём и которое поддерживаем обеими руками.

Теперь, как было обещано, прокомментирую ленинскую идею по части самоопределения в переходной ситуации ещё одного типа. Речь, как вы понимаете, идёт о революционных процессах на просторах бывшей Российской империи – то есть, обобщённо говоря, о ситуации, когда в многонациональном государстве, в котором имела место национальная дискриминация, происходит социалистическая революция. По Ленину («Седьмая (апрельская) всероссийская конференция РСДРП(б)», апрель 1917 года), не будет ничего дурного, если от России отделятся не только Польша и Финляндия, но даже Украина, ибо это укрепит доверие национального пролетариата к пролетариату вчерашней угнетающей нации – «а кто скажет что-то против, тот шовинист». Я, ничуть не боясь прослыть шовинистом, скажу, что данную идею («теорию укрепления доверия») следует признать неправильной. Почему?

Выше я уже сказал, что теория эта строится на ошибочной предпосылке, будто пролетарская революция в условиях общего кризиса империализма абсолютно неизбежна повсюду – а значит, пролетариат везде возьмёт власть и сам разберётся, как ему организовывать свою государственность, причём чем выше будет доверие между пролетариатом разных стран, тем прочнее он затем сплотится в единое общество. Это несомненная ошибка – дальнейшая практика показала (и продолжает показывать), что на самом деле пролетариату ТРУДНО взять власть в условиях любого кризиса и что подобные манёвры с «цивилизованным разводом» (Ленин с этой спорной аналогией регулярно отсылался к разъединению унии Швеции и Норвегии в 1905 году) отнюдь не «укрепляют доверие между народами», а наоборот, в большинстве случаев раскалывают их в смертельной вражде. Ведь обычно многонациональные государства разваливаются в ходе какой-то катастрофы, а при таких условиях господство над той или иной нацией в общем случае захватывает националистическая, а впоследствии и фашистская буржуазия. Радикализация же национализма в откалывающихся государствах происходит потому, что на конфликте осколка со старым центром строится вся легитимность правящего класса в отделившейся стране, особенно если осколок этот ещё и экономически неполноценен – ведь в нашей новой свободной державе всё плохо, понятное дело, потому, что наш старый угнетатель слопал всё наше сало. И пока массы ненавидят бывшего угнетателя (или «угнетателя»), упомянутое сало спокойно лопает их новоявленная националистическая власть.

Так что мы должны считать благом сохранение целостности крупных многонациональных государств не только потому, что лишь крупные государства подходят для первоначального строительства социализма в изоляции, но ещё и по причине, уже частично названной в предыдущем абзаце: межнациональную вражду проще успокоить в одном государстве, чем в разных, и больше того, только многонациональное государство может дать здоровую практику организации совместного проживания разных наций бок о бок друг с другом. О целостности многонациональных государств актуально заботиться даже в процессе буржуазно-демократических революций – нам вовсе не желательно оплачивать победу последних углублением национальной ненависти между людьми разных национальностей до степени невозможности жить в одном государстве. Ну а уж если ведущая нация крупного многонационального государства начинает революцию социалистическую, то сохранение его целостности становится почти столь же важной задачей, как и доведение революции до победного конца. Если пролетариат ведущей нации успешно берёт по ходу такой революции власть, то доверие пролетариата остальных наций он укрепит именно тем, что устранит национальное угнетение по всей многонациональной территории, инициирует везде социалистические преобразования и пинками разгонит буржуев каждой входящей в состав этого государства нации. Если же победивший пролетариат кого-то отпустит из соображений «укрепления доверия», то этим самым он лишь отдаст кусок своей бывшей территории под власть какой-то национальной буржуазии, которая немедля примется накачивать свою нацию, свой пролетариат, ненавистью как против победившего пролетариата ведущей нации, так и к самой этой нации (как якобы съевшей у них всё сало и продолжающей его есть). Примеры Польши и Финляндии после 1917 года об этом не просто свидетельствуют, но вопиют.

Следующий вопрос, который кажется «самоопределяторам» очень коварным. А имеет ли право на самоопределение вплоть до отделения социалистическая нация, входящая в состав «государства советского народа»? Ответ, между тем, проще некуда – если только мы не затравлены заклинанием о «самоопределении» до полной потери уверенности в себе. Разумеется, нет, не имеет, и тот факт, что во всех советских конституциях вплоть до брежневской значилось право на выход союзных республик из единого государства – большая теоретическая ошибка. А не имеет социалистическая нация этого права потому, что её никто не угнетает. Любое социалистическое государство предоставляет своим гражданам равные права безотносительно формальных признаков, любое социалистическое государство даёт нациям языковую свободу и способствует развитию национальных языков, никакое социалистическое государство не занимается экономической эксплуатацией отдельных входящих в него наций и уж тем более никого из них не геноцидит. В противном случае это государство не социалистическое. А раз так, раз угнетение отсутствует, то о каком ещё «самоопределении вплоть до отделения» можно говорить? Нет, при желании-то можно ввести в дискурс рассуждения о том, чтобы на каждом из сотен мелких дагестанских языков можно было получать высшее образование, или что то ли хохлы, то ли москали неизменно поедают всё соседское сало, ничего не давая взамен, или что какого-то национального писателя печатно выругали за буржуазный национализм, и всё это представляет собой ужасное угнетение. Но такого рода темы проходят по разряду «злоупотребления правом» и являются злостной демагогией. А если кому мало теоретических построений на сей счёт, то я задам чисто практический вопрос – а вас разрушение Советского Союза ничему не научило, нет? Вы так и не поняли, что всё-таки дурного в отделении хоть Украины, хоть Закавказья, хоть Средней Азии, хоть Прибалтики?

Между прочим, вновь возвращаясь к теоретическим взглядам Владимира Ильича, он-то от работы к работе толковал, что мононациональное государство потребно в интересах скорейшего развития капитализма, и поэтому в общем случае отделение наций от государств многонациональных является исторически прогрессивным явлением (наиболее подробно этот тезис освещён в брошюре «О праве наций на самоопределение» 1914 года). Безотносительно моих претензий и к указанному тезису, и к названной брошюре вообще, Ленин ни полслова не говорит (и, естественно, не может говорить за отсутствием соответствующих реалий!) на тему, следует ли считать исторически прогрессивным явлением развал многонациональных социалистических государств. Поэтому попытки привязать Ленина и к разрешению вопроса о том, имеют ли нации право выходить из состава социалистического государства, следует признать совершенно нерелевантными.

И, наконец, последний вопрос о самоопределении, вновь возвращающий нас к основной теме моей работы. А можно ли экспортировать социалистическую революцию и насильственно нести счастье буржуазным нациям? Абстрактно говоря, поскольку капитализм – подлежащее уничтожению зло, с которым мы боремся, то этически ничто не мешает нам уничтожать его хоть по всей планете. Любая война, которую социалистическое государство ведёт против капиталистического, априори является справедливой войной. Однако и революционная Красная Армия, приходящая извне и открывающая местным жителям дорогу к построению социализма, должна быть поддержана в данной стране некоторым значимым числом сторонников – иначе с социалистическим строительством будет трудно. Поэтому обычно гораздо лучше, чтобы Красная Армия не заявлялась с бухты-барахты, а в точно рассчитанный момент приходила на помощь местным революционерам и придавала решающий импульс уже развившимся внутри страны революционным процессам.

Но важное исключение из этого правила – это как раз отражение внешней агрессии. Любая буржуазная или напрямую фашистская Финляндия, которая приходит с мечом в Советский Союз, от меча должна и погибнуть – а на её месте должна расцвести Финляндия новая, социалистическая, хоть бы даже и коммунистов среди населения такой Финляндии в начальный период имелся минимум. Потому что – и об этом тоже очень важно помнить – число местных сторонников социализма всё равно быстро возрастёт до приемлемых цифр, если вы уже по ходу практического строительства делом доказали людям преимущества социалистического строя и если пропагандистским аппаратом управляете в данной стране вы, а не буржуазия. Если же вы пойдёте другим путём – победите врага, затем сочтёте, что он для социализма не созрел и как-то нехорошо вмешиваться в его внутренние дела, после чего оставите его в покое – то тогда он, сохранив государственную и идейную власть над своими трудящимися классами, просто подготовит очередной реванш, и вы окажетесь там же, откуда начинали.

Итоговый вывод? С неразумным увлечением принципом о «праве наций на самоопределение вплоть до отделения», которое до сих пор наблюдается в рядах коммунистов, пора покончить. Сам этот принцип следует ввести в разумные рамки, которые сделают его более узким, чем оба его рассмотренных мною выше варианта – то есть и вульгаризированный «красносамоопределяторский», и оригинальный ленинский. Напомню ещё раз, о каких позициях шла речь:

- согласно «красным самоопределяторам», коммунист должен видеть борца за свободу в любом абсолютно сепаратисте или майданщике и ещё деятельно поддерживать его;

- согласно Ленину, коммунист должен: а) поднять на знамя формальный принцип «права наций на самоопределение вплоть до отделения»; б) вместе с тем теоретически предпочитать крупные государства мелким и агитировать за международное единство пролетариата; в) в практической политике рассматривать каждое стремящееся к отделению движение и каждый случай фактического отделения индивидуально, определяясь с отношением к нему; г) надеяться на победу пролетариата и социалистических идей внутри наций, отделяющихся по ходу революционных процессов от ранее угнетавшего их многонационального буржуазного государства.

В противовес обоим этим вариантам предлагаю своё истолкование «права наций на самоопределение» в структурированном виде:

1) у угнетённой народности или буржуазной нации есть право отделиться от угнетающего их многонационального государства, если исчерпаны возможности ликвидировать угнетение иным способом (при этом понятие «угнетение» должно иметь конкретное определение – в частности, то, которое я уже приводил выше);

2) у трудящихся классов любой буржуазной нации есть право определиться в пользу социалистического строительства данной нацией, а также рассчитывать в этом деле на всю помощь социалистического лагеря, какую тот имеет возможность оказать (если, конечно, соцлагерь существует);

3) любые народы стран, входящих в состав ядра мирового империализма, имеют право при желании отделиться от своих государств, потому что ядро сковывает прогрессивные процессы во всём мире – а мы заинтересованы ослабить его и тем самым повсеместно развязать руки коммунистам и других прогрессивным силам;

4) нация переходного типа или социалистическая нация имеет право определиться с моментом, когда конкретно она будет готова завершить своё существование в прежнем формате политического, экономического, военного союза с «государством советского народа», вместо этого непосредственно влившись в состав последнего;

5) существующие буржуазные государства и нации теряют право на дальнейшее существование в прежнем виде, если совершают вооружённую агрессию против социалистического государства; тогда они могут быть подвергнуты политическому переустройству без оглядки на количество прогрессивных сил внутри себя.

Если же мы этим разумным рамкам следовать не захотим – что ж, тогда будем ждать, пока нас не вразумит очередная фашистская Финляндия, которая опять якобы всего лишь «воспользуется правом наций на самоопределение», чтобы получить полную свободу для своих дальнейших преступных действий. Боюсь, правда, что следующего раза мы можем не пережить.

Использованные материалы

Книги:
«История Второй мировой войны» в 12 томах
Н. Барышников, В. Барышников, В. Фёдоров, «Финляндия во Второй мировой войне»
Н. Барышников, «Блокада Ленинграда и Финляндия»
В. Барышников, «Вступление Финляндии во Вторую мировую войну»
В. Барышников, «Маннергейм и Советский Союз»
В. Барышников, «Финская война»
А. Волынец, «Жданов»
Б. Иринчеев, «Оболганная победа Сталина: штурм линии Маннергейма»
Г. Кривошеев и др., «Гриф секретности снят: потери Вооружённых сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах»
В. Ленин, «О национальном вопросе и национальной политике» (сборник, 1989)
К. Г. Маннергейм, «Мемуары»
Х. Мейнандер, «История Финляндии. Линии, структуры, переломные моменты»
И. Пыхалов, «Финляндия: государство из царской пробирки»
К. Рентола, «Сталин и судьба Финляндии»
Е. Спицын, «На фронтах Холодной войны: советская держава в 1945-1985 годах»
А. Широкорад, «Северные войны России»

Статьи:
Т. Андросова, «Послевоенные отношения СССР и Финляндии: торговля и политика»
Т. Андросова, «Советско-финляндские отношения в 1956-1962 годах»
В. Барышников, «Роль международной финансово-экономической помощи Финлян-дии в войне против СССР 1939-1940 гг.»
Т. Вихавайнен, «Экономика и общество Финляндии военного времени»
Е. Кульков, «Финляндия в войне против СССР 1941-1944»
Д. Попов, «Потери войск РККА в ходе финской войны 1941-1944»
Д. Попов, «Советско-финская война 1941-1944: боевой и численный состав»
А. Рупасов, «Советско-финляндские отношения. Взаимные тревоги 1948-1950 гг.»
А. Рупасов, «СССР и вынужденный отказ Финляндии от плана Маршалла»
Ю. Суоми, «На пути к советско-финскому договору 1948 года»

Справочная информация:
БСЭ, Википедия и прочие интернет-ресурсы