ENG
1 декабря исполнилось 90 лет с момента трагического выстрела в Смольном, который в определенном смысле разделил раннесоветскую историю «на до и после». Запустил целую череду не менее трагических и судьбоносных общественно-политических процессов. Константин Симонов ровно через 45 лет после произошедшего в Смольном вспоминал:
«Тому, в чьей памяти не остался декабрь 34-го года, наверное, даже трудно представить себе, какой страшной силы и неожиданности ударом было убийство Кирова. Во всей атмосфере жизни что-то рухнуло, сломалось, произошло нечто зловещее. И это ощущение возникло сразу, хотя люди, подобные мне, даже не допускали в мыслях всего, что могло последовать и что последовало затем. Было что-то зловещее и страшное и в самом убийстве, и в том, что оно произошло в Смольном, и в том, что туда сорвался и поехал из Москвы Сталин, и в том, как обо всем этом писали, и как хоронили Кирова, и какое значение все это приобрело.
Я не представлял себе тогда реального места Кирова в партии, знал, что он член Политбюро, и только… Но когда его убили, это имя — Киров — вдруг стало для меня, как и для других, какой-то чертой, до которой было одно, а после стало другое. Словно в воздухе повисло что-то такое, что должно было разразиться, чем — неизвестно, но чем-то разразиться. Мы в силу возраста и опыта своего не были и не могли быть пророками, не могли предвидеть будущее, но факт остается фактом: с убийством Кирова в сознание нашего поколения вошел элемент чего-то трагического…».
Однако и сегодня имя Кирова — это отнюдь не далекое прошлое. Вокруг него продолжают бушевать страсти, не утихающие с самого 1991 года — в обстановке торжествующих контрреволюции и Реставрации в России. Достаточно вспомнить безуспешные, но бурные потуги бывшего кировского губернатора Белыха по возвращению досоветского наименования вверенного ему региона. Правда, тогда все его трепыхания пошли прахом, как и возглавляемые им когда-то остатки немцовско-чубайсовского СПС, в то время как сам Белых бесславно прогорел в итоге на баснословной взятке. Самого Белых теперь мало кто и припомнит, а вот декоммунизаторский зуд в целом ряде населенных пунктов страны то затухает, то возникает вновь, и всякий раз в топе переименователей оказывается именно Киров. Чтобы понять почему — далеко ходить не надо. Достаточно открыть вполне себе официальную Большую российскую энциклопедию, где про самого Сергея Мироновича, среди прочего сообщается:
«…после Февральской революции 1917 участвовал в создании и работе Владикавказского Совета рабочих и солдатских депутатов, секретарь Объединённого к-та РСДРП Терской области. Выступал за «народовластие» и сплочение революционных сил… для преодоления национальных противоречий между горцами и казаками на Сев. Кавказе. Участвовал в организации Терской и Северо-Кавказской советской республик в составе РСФСР.
В Гражданскую войну 1918–22 организовал доставку оружия, боеприпасов, медикаментов из Москвы на Сев. Кавказ. В 1919 участвовал в организации обороны Астрахани, был председателем Временного военно-революционного комитета Астраханского края (наладил нелегальную транспортировку в Астрахань нефти и бензина из Баку, оккупированного британскими войсками)…
В 1920 выполнял ряд дипломатических поручений: в мае полпред РСФСР в Грузии, в октябре входил в состав мирной делегации РСФСР на переговорах с Польшей в Риге. Участвовал в установлении советской власти в Азербайджане (апр. 1920) и Грузии (февр. 1921).
В апреле 1921 руководил работой Учредительного съезда Горской АССР. Один из основателей Закавказской Социалистической Федеративной Советской Республики… (К слову сказать, единственно успешного государственного образования на территории нынешнего испещренного национальными конфликтами Закавказья, где мирно сосуществовали и азербайджанцы, и армяне и грузины!)
В 1921–25 1-й секретарь ЦК КП(б) Азербайджана. Руководил восстановлением и реконструкцией нефтяной промышленности республики…
…В 1926 избран 1-м секретарём Сев.-Западного бюро ЦК ВКП(б) (янв.), 1-м секретарём Ленинградского губкома ВКП(б) (февр.). Уделял большое внимание реконструкции городского хозяйства, восстановлению и дальнейшему развитию индустриальной базы города, способствовал созданию местной топливно-энергетической базы, строительству гидростанции на р. Свирь, превращению Ленинграда в город вузов (количество их в 1926–34 увеличилось в 3 раза, были открыты институты: текстильный, инженерно-экономический, финансово-экономический, областной педагогический, 1-й в СССР завод-втуз при Металлическом заводе и др.). Число научных учреждений в 1928–34 увеличилось с 86 до 165».
Особо отмечается, что «Киров был одним из лучших ораторов в партии».
По сути, вся история Сергея Мироновича Кирова — это биография титана. Это ровно о том, почему у людей в полувоенных френчах и стоптанных кирзовых сапогах получалось практически все, за что бы они не брались. А у людей в брендовых костюмах, с иномарками, яхтами, любовницами и прочими аксессуарами, а также с целой армией спичрайтеров и советников — все валится из рук. И тут хоть обпереименовывайся — но ситуация в пользу последних не поменяется никогда.
Так происходит в том числе потому, что у Кирова была твёрдая, практическим опытом доказанная, убежденность в том, за какой Россией и под какими эмблемами будущее. Эту его убежденность как раз и доносит до нас сквозь годы небольшой, но более чем красноречивый фрагмент хроники, опубликованный в день трагического юбилея на ресурсах Российского госархива кинофотофонодокументов.