ENG В сегодняшней подборке представлены Коммунистические организации Германии.
Коммунистические партии действуют сегодня более чем в 120 странах. Во многих из них коммунистическими называют себя две или даже несколько партий. Для некоторых коммунистическая партия - только название, поскольку они отказались от коммунистических принципов, а главное – забыли, что коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности! Однако есть и такие партии, которые являются коммунистическими по сути, но слово «коммунистическая» в их названии отсутствует.
ГЕРМАНИЯ - КИТАЙ - http://kommunistische-initiative.de/
Коммунистическая Инициатива Германии (КИГ) была образована в 2008-м году. На конференциях КИГ удалось объединить сотни коммунистов и провести обсуждение перспектив создания в Германии объединенной коммунистической партии. Их участники из различных организаций и партий, таких, как КПГ, ГКП, Левые, СДПГ и мелкие организации, а также и не состоящие в каких-либо организациях, были едины в том, что возможна и необходима только новая марксистско-ленинская партия.
КИГ мыслилась как объединение тех марксистов-ленинцев, которые выступали против ревизионистского руководства в своих партиях, но не имели своей организации. Теперь стало ясно, что речь может идти лишь об отдельных товарищах, которые мужественно противостоят своим ревизионистским лидерам, но не имеют никакой организационной основы. Это не удивительно – со времен Союза коммунистов Карла Маркса расколы, совместные действия или объединения после основательных дискуссий всегда были в порядке вещей.
В КИГ уже пришли к пониманию, что объединение сверху с образованием единой революционной марксистско-ленинской партии невозможно, поскольку различные партийные лидеры не готовы отойти от своих ревизионистских позиций и, таким образом, сводят на нет возможность единства на ясной основе. Поэтому КИГ встала на путь обеспечения единства марксистов-ленинцев снизу, независимо от их организационной принадлежности и выдвинула следующие условия: признание всех научных принципов марксизма-ленинизма, особенно действенности ленинского понимания империализма, государства, революции, партии и пролетарского интернационализма, а также героической истории коммунистического движения в качестве необходимого ответа на реформистское болото и классовое предательство социал-демократии; признание роли социалистических стран, в частности СССР и ГДР, как величайшего достижения немецкого рабочего движения. Социализм, за который КИГ борется в империалистической Германии, будет революционным наследием ГДР, первого государства рабочих и крестьян на немецкой земле. Ясное и однозначное отношение к ГДР является пробным камнем для каждого немецкого коммуниста, причем сегодня особенно!
Признание необходимости борьбы Коммунистической партии против всех форм ревизионизма и реформизма, так как ревизионизм был и остаётся основной базой для временной победы контрреволюции в Европе, раскола и ослабления коммунистического движения!
В июле 2016 года КИГ представила материал, касающийся классового характера Китайской Народной Республики (КНР) и Компартии Китая (КПК), подготовленный активистом Германской компартии историком Танасисом Спанидисом.
В нынешней дискуссии, развернувшейся внутри коммунистического движения вокруг природы государства и власти в КНР, большинство участников полагают, что страна с самым большим населением в мире, как и ранее, опирается на социалистические производственные отношения, или, по крайней мере, находится на пути к ним. Во-первых, утверждают, что, поскольку, у власти в Китае остаётся Коммунистическая партия, это определяет, в основном, социалистическое направление развития, а с точки зрения некоторых и власть рабочего класса. Во-вторых, указывают на сохранение государственной собственности, а также на некоторое усиление роли макроэкономического централизованного управления и социальной и инфраструктурной политики, ориентированной на внутренний рынок. Это, в соответствии с взглядами авторов, свидетельствует о начальном этапе социализма или, по крайней мере, о руководящей роли государственной власти и коммунистической партии. В-третьих, заслуживающими доверия считают декларации КПК, которые, по-прежнему, определяют социализм как общественно-политическую цель и марксизм-ленинизм как руководство по стратегии и тактике партии. В-четвертых, ссылаются на внешнюю политику, отличающуюся от образа действий обычных империалистических держав. У КНР на первом плане сохранение мира и сотрудничество, а не насильственное принуждение. И, наконец, в-пятых явно или неяно присутствующий аргумент заключается в том, что построить социализм в слаборазвитой стране, которой Китай во многих областях своей социальной структуры остаётся до сих пор, можно лишь пройдя через длинный промежуточный этап. Многочисленные подтверждения этого можно легко найти у классиков.
Отправной точкой является фундаментальный вопрос о том, возможно ли во всех случаях использовать стратегию переориентации «капиталистических тигров», то есть капиталистических производственных отношений для движения к антикапиталистической, в конечном счете, социалистической цели. Для решения таких вопросов в рамках исторического материализма не годятся абстрактные аргументы сами по себе, а опираться следует на анализ исторического опыта.
С ситуацией в сегодняшнем Китае часто сравнивают Новую Экономическую Политику (НЭП) в раннем Советском Союзе, когда перенаправленные капиталистические производственные отношения использовались под контролем коммунистов на переходной фазе к социализму. Теперь видны значительные различия между политикой КПК и НЭПом, который был не более чем временным решением при сохранении политической власти в руках революционной партии. НЭП касался, главным образом, крестьянства, заменив продразверстку времен гражданской войны. Капиталистические компании были допущены лишь в небольших масштабах, а промышленность, внешняя торговля и финансы оставались в основном в социалистическом государственном секторе. Не следует забывать и о том, что НЭП политически очень дорого стоил, поскольку способствовал появлению новых классов сельской и городской буржуазии (кулаков и нэпманов), которые впоследствии стали серьёзной угрозой существованию Советской власти. Поэтому НЭП был в партии предметом постоянных споров в течение всего времени его существования и был отменен менее чем через десять лет. Представление о капитализме как контролируемой промежуточной фазе при переходе к социализму в любом случае искусственно упрощает осмысление общественных отношений и исторических закономерностей. Особенно отчетливо это проявилось в известном высказывании Дэн Сяопина - «не важно, какого цвета кошка, лишь бы мышей ловила».
Именно из этого исходят, рассматривая рынок и план как два принципиально нейтральных или, по крайней мере, предназначенных для разных общественно-политических целей инструмента (механизма распределения), которые могут комбинироваться в зависимости от ситуации для достижения максимальной эффективности. В результате утрачивается понимание того, что капитал и закон стоимости представляют общественные отношения, основыванные на капиталистическом способе производства, что накопление капитала и товарная экспансия являются двумя сторонами одного и того же закона.
Политическое руководство, которое подсоединяет к социалистическому сектору экономики капиталистический, воспроизводит также и все противоречия капиталистического способа производства; приходится жертвовать трудовыми правами, социальными и экологическими аспектами развития капитала и отказываться от обретенных в тяжелой борьбе завоеваний - в случае Китая от «гарантированной чашки риса», своего рода базовой безопасности. Результатом становится образование нового класса - социальной опоры контрреволюции, появление буржуазных форм сознания и вывод социалистического производства, по крайней мере, косвенно на конкуренцию с капиталистическим. Возникает политическое давление с целью «реформировать» социалистические предприятия в соответствии с требованиями капиталистической технико-экономической рациональности.
Так и случилось в Китае: казалось бы, относительно безобидные послабления в системе централизованного планирования создали предпосылки и давление для далеко идущих изменений вплоть до повальной приватизации 90-х годов. Стало очевидным, что каждый шаг в направлении рынка уничтожает условия для будущего поворота к плановой экономике и увеличивает вероятность полной реставрации капитализма, что и произошло в конце 90-х.
Был создан экономически господствующий класс, который старается превратить своё экономическое господство в политическое и преуспевает в этом. Предпосылки для этого существуют в Китае в традиционных связях, построенных на личных отношениях, взаимных услугах и гуанси (система межличностных отношений в Китае, напоминающая русский блат и восходящая к социальной философии конфуцианства), а также в тесных связях и персональной интеграции между чиновниками государственного аппарата, коммунистической партией и буржуазией.
Это объясняется отчасти тем, что общественная собственность, как и в СССР и в Восточной Европе была продана по смехотворно низким ценам или отдана бывшим директорам производств и функционерам, положение которых значительно упростилось, когда по решению руководства КПК в 2002 году, лица, принадлежащие к буржуазии, получили возможность вступать в партию. В то же время это было необходимо, чтобы компенсировать отсутствие организационных традиций, обеспечивающих основу правопорядка в старых капиталистических стран, а также в качестве моста на мировой рынок.
Совершенно очевидно, что речь идет о фундаментальных вопросах коммунистической стратегии и вопросе о том, какое представление о социализме отстаивается и какой образ социализма подается пропагандой коммунистов. «Китайский вопрос» поэтому не маргинальная проблема коммунистического движения. Всплывающие при его рассмотрении различия и неясности отражают общие проблемы теории и практики коммунистического движения, и это, несомненно, должно привести к определенным выводам при разрешении возникающих логических затруднений. Теперь к оценке обозначенных выше аргументов, которые принципиально всегда сразу приводятся в защиту китайского руководства:
Аргумент 1. Коммунистическая партия в Китае у власти.
Во-первых, программа коммунистов состоит в том, чтобы привести к власти не партию, а рабочий класс и его союзников. Компартия представляет собой его наиболее организованную и наиболее сознательную часть и поэтому играет ведущую роль. Китаем же явно управляет в первую очередь партийно-государственная бюрократия, тогда как институционализированная политическая роль народных слоёв скорее маргинальна. Конечно, проблема «чистоты» демократических институтов и процессов в период перехода к социализму определяется конкретными историческими обстоятельствами и требует более глубокого анализа. Конечно, даже отсутствие «идеальных» социалистических социальных форм не означает, что еще нельзя говорить о возникновении в ограниченном смысле социалистических отношений. Поэтому следует уяснить, является ли КПК, как она утверждает, коммунистической партией.
Каким критериям должна отвечать партия, чтобы считать её коммунистической? Во-первых, это ленинские организационные принципы (демократический централизм, критика и самокритика), затем коммунистическая программа, марксистско-ленинская идеология и пролетарский классовый характер. Ни один из этих элементов сам по себе не достаточен, чтобы сделать партию коммунистической. В случае Китая о коммунистической программе, содержащей государственный официоз, можно говорить разве что как о чём-то потустороннем, поскольку внедрение капиталистических отношений полным ходом идет по всей стране. Утверждение, что это только временная промежуточная фаза, никак не доказывается. Оно крайне неудовлетворительно обосновано теоретически и выглядит подозрительно. Доказательства могли бы быть получены лишь в случае будущей победы коммунизма.
Программа, реализуемая КПК ведет к глубокой трансформации всего общества, экономические структуры и государственный аппарат которого становятся буржуазными, невзирая на попытки придать им красный оттенок. Конечно, не все члены партии поддерживают этот курс, что было бы трудно представить в организации, количество членов которой близко, например, к населению Германии.
Разногласия и инакомыслящие появляются снова и снова, их отражением некоторые считают дело члена Политбюро ЦК КПК Бо Силая, который в 2012 году был исключен из партии, признан виновным в коррупции и приговорен к пожизненному заключению. В 2007 - 2012 годах он был секретарем Чунцинского горкома КПК. Чунцин – промышленный центр, третий (после Шанхая и Пекина) по численности населения (более 15 миллионов человек) город, расположенный в центральном Китае. Под руководством Бо Силая модель развития там предполагала повышение роли государственных предприятий, модернизацию социальных программ, антикоррупционную кампанию и увеличение вложений в строительство социального жилья, здравоохранение и образование. Он считался видным представителем левого меньшинства в партии. В пропагандистской сфере, включая стиль кампаний массовых мобилизаций, напоминавших культурную революцию, можно было видеть возвращение к эре Mao. Бо Силай был отстранен под предлогом злоупотреблений властью, что западные СМИ считали отражением внутрипартийной борьбы, в ходе которой эволюционная политическая стратегия государственной партии ставилась под сомнение.
В соответствии с уставом партии её идеологической основой является марксизм - ленинизм, идеи Мао Цзэдуна, теория Дэн Сяопина, сформулированные бывшим лидером партии Цзян Цзэминем «важные идеи тройного представительства», а после 16-го съезда партии в 2002 году ещё и «научная концепция развития», в центре которой должен быть человек. Под «тройным представительством» подразумевается развитие «передовых производительных сил», «прогрессивной культуры» и «основополагающие интересы» большинства китайского народа. Конечно, «тройное представительство » и по-русски и по-немецки звучит странновато, но лучше перевести с китайского языка не удаётся и профессионалам! К тому же в центре «научной концепции развития» должен быть человек.
Само перечисление показывает, что упоминание о «марксизме-ленинизме» наряду с другими практическими нормативами является здесь скорее данью традиции, и он вовсе не определяет всеобъемлющую идеологическую опору Программы КПК. В ней нет и намёка на то, как следует понимать в данном случае «марксизм-ленинизм», поэтому руководству партии в той или иной мере оставляется возможность интерпретации. Что на самом деле означают содержащиеся в Уставе ссылки на «марксизм-ленинизм» и его «развитие» в идеях Мао и Дэна в КПК, любой интересующийся может представлять себе по-своему.
Например, американский социолог Дэвид Котц участвовал в 2006 году в научной конференции по проблемам собственности, организованной Фондом Розы Люксембург при поддержке немецкой партии социал-демократического толка «Левые». Он отмечает, что там среди прочего было представлено и мнение, что высокий уровень обобществления, к которому стремились Маркс и Энгельс, достигнут в акционерных обществах, поэтому в США реализована лучшая модель народной собственности, чем в Китае. Говорилось также, что при социализме имущественные отношения менять не надо – достаточно просто обложить налогом добавочную стоимость. Наконец, рассуждали о «современном капитализме», который, учитывая интересы рабочих, постепенно движется к социализму.
Марксистский лексикон сохраняет свои государственно-идеологические формулы. Они адаптированы к потребностям руководящей сегодня элиты и уже не принадлежат критической социальной теории, революционной теории и практике, а стали инструментами для оправдания статус-кво и любого поворота в политике партии. Если бы эта партия оставалась коммунистической, то, будучи партией классовой борьбы, она представляла бы рабочих и крестьянин Китая. Но и согласно своему Уставу КПК уже не только «авангард рабочего класса», но и «авангард китайского народа и китайской нации (!)», которые включают буржуазию, в том числе и её империалистическую фракцию.
Поэтому её политика не ограничивается накоплением капитала как рычага, используемого для развития производительных сил, но и явно представляет интересы капитала. Интересы пролетариата и крестьянства в «гармоничном обществе», к которому стремится КПК, должны быть совместимы с интересами капитала. Всекитайская федерация профсоюзов поддерживает это, решительно выступая за социальное партнерство. Партия служит каналом карьеры для представителей буржуазии и полем для сбалансирования их противоречивых интересов, которые в партии могут быть объединены и превращены в согласованную стратегию укрепления господства буржуазии. В партии много современных капиталистов, которые приобретают статус, позволяющий им участвовать в гигантских ограблениях и коррупционных оргиях, когда приватизируются государственные предприятия - за счет рабочих, миллионы которых теряют средства к существованию или гарантированные на рабочих местах социальные стандарты.
Американский финансово-экономический журнал «Форбс» насчитал 370 миллиардеров в «народной республике». Многие из супербогатых Китая являются членами партии или даже её высокопоставленными деятелями, как мультимиллиардер, бывший премьер-министр Вэнь Цзябао. Другие члены ЦК являются или были генеральными директорами крупных компаний в системе телекоммуникаций, в металлургической промышленности или в нефтегазовой отрасли. Не стоит ожидать от китайских миллионеров и миллиардеров поддержки перехода на путь социалистического развития, который стоил бы им их состояний, власти и привилегий. То же самое относится и к многочисленным кадрам, которые пользуются преимуществами своих связей и отношений с представителями высших классов для получения доступа к их роскоши и не хотят подвергать себя риску конфронтации с капиталом из-за непредсказуемости последствий.
Аргумент 2. Государство по-прежнему играет важную роль в китайской экономике.
Это, безусловно, верно, что государство сохраняет центральную роль в китайской экономике. Китайский капитализм не просто плохая копия западных, неолиберальных рецептов, попытка внедрения которых в Советском Союзе и во многих странах Восточной Европы привела к катастрофическим последствиям. Государство удерживает в своих руках стратегические сектора экономики. В таких ключевых секторах, как энергетика, металлургия, оборона и телекоммуникации большая часть крупнейших компаний принадлежит государству. По всей стране около 500 крупнейших государственных предприятий играют важную роль в национальной стратегии развития. Капитал, курсы валют и банковская система по-прежнему регулируются государством, но с 2005 года присутствие частных банков в бизнесе становится все более и более весомым.
В то же время в некоторых отношениях экономическая система представляет собой весьма либеральный рынок. В частности, местные органы власти в относительно децентрализованной системе Китая не часто вмешиваются в дела частных капиталистических компаний, но направляют конкуренцию между ними за предоставление позиций с наиболее благопиятной атмосферой для деловой активности.
Формы контроля «Народного банка» Китая со стороны правительства отличаются от европейских, однако, Закон 1995 года о Центральном банке четко ориентирует его в неолиберально - монетаристском направлении. Денежная стабильность провозглашается в качестве основной цели, а экономический рост указывается лишь как производная вторичная цель. В период мирового кризиса китайское государство выделило почти 600 миллиардов долларов США, чтобы компенсировать замедление темпов роста.
В особенности со времени, когда партию возглавлял Ху Цзиньтао (2002 - 2012 годы), на базе либерализации с одной стороны и социально-экологического «приложения», с другой, сформировались два направления экономической политики. Внешнее открытие и приватизация продолжались, но в то же время вводилось пенсионное и медицинское страхование, пособия по безработице, увеличивалась зарплата и усиливались меры по защите окружающей среды.
Очевидно, что скорее кейнсианский и социал-демократический подход к экономической политике, даже, если он менее рыночно-либеральный, чем в Китае, представляет собой нечто совершенно отличное от социализма или, если это возможно, является «промежуточной антимонопольной фазой». Монополии в рамках текущей китайской стратегии развития не сдерживаются, а целенаправленно создаются и укрепляются - это имеет смысл с точки зрения управления, так как является необходимым условием расширения Китаем своих позиций как глобального игрока на мировом рынке. За успешным установлением капиталистических социальных отношений неизбежно последует утверждение страны как великой державы (прежде всего в экономическом смысле) в империалистском концерте держав. В 2013 году среди 500 крупнейших транснациональных корпораций 89 были китайскими. Пятью годами раньше их было 34, что указывает на быстрое формирование монопольных капиталистических комплексов. Три из них (Sinopec Group, China National Petroleum и State Grid) были даже в первой десятке. Государство при формировании китайской монополистической буржуазии выступает в качестве катализатора, в первую очередь в качестве акционера в капиталистических предприятиях.
Даже в самых крупных компаниях, большая часть которых по-прежнему принадлежит государству, прошли по сути дела всесторонние процессы приватизации и коммодификации (превращения продуктов труда в товары). Важно понимать, что приватизация не обязательно должна принимать форму полной распродажи. После размещения своих акции на бирже, государственная компании становится всё в большей степени подверженной влиянию изменений их курса, если большая часть акций остаётся у государства. Китайские концерны по форме управления предприятиями мало отличаются от своих западных конкурентов. Сектор с социалистическими производственными отношениями, предполагающий далеко не только просто государственную собственность, в Китае сегодня практически отсутствует. Вместо этого сформировалась система с отчетливыми признаками государственно-монополистического капитализма, разумеется, в варианте, основанном на высоком уровне государственного участия и управления. Такая стратегия развития осуществляется китайской партией, так как это позволяет обеспечить непрерывный и дополнительно ускоряемый капиталовложениями рост экономики без риска разрушительных последствий неограниченного движения капитала и курсов иностранной валюты. Кроме того огромные противоречия внутри страны между богатыми и бедными, городом и деревней, востоком и западом, собственно китайцами (ханьцами) и этническими меньшинствами, экспортной ориентацией и социальными требованиями диктуют необходимость контроля. Не будь номинальной коммунистической партии, никто бы, вероятно, и не связывал такой проект с социализмом.
Аргумент 3. КНР проводит альтернативную внешнюю политику, ориентированную на мир и сотрудничество
Безусловно, верно, что внешняя политика Китая не просто воспроизведение западных образцов. Причем дело не только в лицемерии руководства в угоду общественности. Концепция, лежащая в основе внешней политики КНР, отличается от определяющих политику США и самых сильных стран ЕС. Это отнюдь не редкость, когда страны, занимающие различные позиции в рамках мировой капиталистической системы используют и различные международные стратегии для защиты своих интересов. Китай заинтересован в открытом мировом рынке, чтобы наращивать рыночные доли для своих компаний. В то же время он выступает за соблюдение международного права и по духу и своим формулировкам, как правило, готов защищать слабых перед более сильными.
В век ядерного оружия приоритет силы в межгосударственной политике не только угрожает самому существованию человечества, но и сужает пространство безопасности, создавая тем самым препятствия для развития экономического потенциала. Как известно, в XIX веке и в начале 20-го века даже США вели себя в мировой политике относительно сдержанно. Лишь позднее они обрели статус ведущей глобальной империалистической державы. Но сегодня их значимость в этом качестве снижается, и даже резкий рост добычи нефти и отмена 18 декабря 2016 года 40-летнего запрета на её экспорт не могут скомпенсировать эту тенденцию. Наряду с положением доллара в мировой валютной системе вооруженные силы стали главной опорой остающегося могущества США.
Положение США как супердержавы тесно связано с их местом в мировой финансовой системе, а это, в свою очередь, с сохранением США во главе установленного ими мирового порядка, для поддержания которого военная сила является ultima ratio (последним доводом). Такие страны, как Китай и Россия, напротив, ставят на другие карты: Россия - потому что экономически слаба и защищает статус-кво против попыток НАТО изолировать её; Китай - потому что окреп экономически, но не может подобно США опираться на глобальную империю. Вообще это полностью дезориентирует, создавая заведомо ложное представление о проведении китайским руководством внешней политики в интересах народов, эксплуатируемых и угнетенных. Линия Китая подразумевает как раз обратное – недооценку роли империалистов, её маскировку и смычку с ними, где это возможно.
В этом контексте нужно понимать и различные попытки сближения со странами ЕС. При этом Коммунистическая партия Китая ориентируется не на союз с сознательной частью рабочего класса и коммунистическими партиями стран - партнеров, а ведет переговоры с представителями правительств и капитала. Международное сотрудничество коммунистических партий является лишь одной из нескольких возможностей обеспечения признания китайской эволюционной модели за границей. Другая – сближение с «Социалистическим Интернационалом» или социал-демократическими буржуазными партиями вроде греческой СИРИЗы.
Заместитель руководителя отдела Международных отношений ЦК КПК Лю Цзеи при посещении Греции в 2010 году приветствовал не только политику сокращения и приватизации тогдашнего правительства ПАСОК (греческие социал-демократы), но и принципиально обозначил отношение Китая к «Социалистическому Интернационалу» в следующих словах: «Мы считаем, что продолжение обмена мнениями, стратегический диалог и координация между Социнтерном и КПК очень важны. Мы хотели бы продолжить этот диалог, потому что, как мы уже отмечали в последние несколько дней в ходе переговоров, есть много общего между Социнтерном и политической ориентацией КПК». При такой «поддержке» и таких «друзьях» в классовой борьбе, ни о какой самостоятельной внешней политике КНР не может быть и речи.
Аргумент 4. Китай может придти к социализму только через длинную промежуточную фазу
Как известно, для построения социалистического общества в дополнение к субъективным предпосылкам, нужны и объективные и, прежде всего, достаточный уровень развития производительных сил и передовые обобществленные производство и транспорт. Эти условия едва ли существовали в 1949 в Китае: страна была одной из беднейших в мире, индустрия только начала создаваться на восточном берегу, а отдаленные территории характеризовались самой глубокой отсталостью. Тем не менее, объективные противоречия уже подталкивали к социализму. Капитал достиг тогда относительно высокого уровня концентрации и был тесно связан с классом помещиков и с иностранным капиталом. Только в борьбе против капитала было возможно преодоление предкапиталистического способа производства и национальной зависимости. Поэтому после относительно короткой переходной фазы (Новой Демократической Революции) были сделаны решающие шаги в направлении социализма: началось создание государственной индустрии, развитие инфраструктуры, коллективизация сельского хозяйства и по всей стране образовывались организации здравоохранения, народного образования и социального обеспечения.
Обострявшийся время от времени разгул волюнтаризма китайского руководства и неудачи не должны заслонять то, что в целом конструктивный социалистический процесс был в Китае очень успешен: впервые сотни миллионов людей получили право на образование и базовое медицинское обслуживание, продовольственное положение очень быстро улучшалось, и занятость получила социальную защиту.
Средняя продолжительность жизни в эру Мао ежегодно увеличивалась примерно на год. Рост индустрии не был таким астрономически высоким, как после реставрации капитализма, однако, даже в хаотичной фазе культурной революции все-таки составлял впечатляющие 10% в год. В эту эпоху были заложены основы для стремительного взлета, наблюдавшегося, начиная с 80-х годов. К этому времени было создано дееспособное централизованное государство, развита инфраструктура, промышленность развивалась умеренными темпами, вырос уровень образования масс. «Теория» КПК, предполагающая, что «рыночная экономика» создает условия для будущего социализма, искажает реальные факты. Напротив, это социалистический этап создал экономические, культурные и политические условия для быстрого развития современного китайского капитализма.
В то же время в эпоху Мао имели место и серьезные перекосы с разрушительными последствиями, особенно в период культурной революции. После смерти Мао в 1976 году китайское руководство столкнулось с серьезными проблемами, которые требовали немедленного разрешения, грубые механизмы контроля становились всё менее пригодными для дифференцированной экономики, заработная плата оставалась на прежнем уровне в течение двух десятилетий, нарастало разбазаривание средств и появился дефицит.
Учитывая положительный общий баланс, объективных причин для сомнений в правильности основополагающей ориентации на социалистическое строительство в Китае было немного. Положение в экономике стало гораздо лучше, чем 30 лет назад, жизнь, несмотря на все еще существовавшую бедность значительно улучшилась, и народные массы в целом поддерживали коммунистическую партию и социалистический проект.
До кризиса доминирующей роли социализма, обозначившегося в некоторых странах Восточной Европы, особенно в Польше было далеко. Поэтому утверждение, что альтернативы инициативе Дэн Сяопина, положившей начало контрреволюции, не было, звучит неубедительно. Оно является следствием некритического отношения к официальному, определенному китайским государством взгляду на историю, который превозносит Мао как важнейшую фигуру для национального освобождения и образования государства, но не обсуждает его идеи, связанные с социальным освобождением или тенденциозно подрывает доверие к их реализации в прошлом. Стратегия КПК после 1978 года обратилась к совершенно новым ресурсам для хозяйственного строительства. Ранее они не могли быть использованы в такой степени,поскольку это был, прежде всего, капитал китайской эмиграции, а также открывшийся выход на зарубежные рынки.
Но в результате социалистические цели и интересы рабочего класса были принесены в жертву росту. Повышение уровня жизни и сокращение масштабов нищеты, которые часто приводятся в качестве аргументов в поддержку нынешнего курса, едва ли можно оспаривать. Но это происходит параллельно с взрывом социального неравенства, безудержной эксплуатацией крупных отрядов рабочего класса, опустошительным разрушением окружающей среды, дезорганизацией и бесправием трудящихся и разрушением всех надежд на социалистическое будущее, на солидарность, равенство и свободу. Уже несколько лет растет сопротивление китайского рабочего класса и крестьянства политике правительства, и это часто связывают с революционными традициями прошлого. Мощное по европейским стандартам забастовочное движение и активизация крестьянства в сегодняшнем Китае сопровождается растущим интересом к марксизму и к эре Мао среди оппозиционного студенчества. Правящая партия отвечает на это не сочувствием и солидарностью, а жестокостью полиции, насилием, арестами и поддержкой так называемых «работодателей».
Сегодня представления о социализме отягощены противоречиями китайского капитализма и их использованием реакционными западными СМИ в пропагандистских целях, а также эксплуатацией, в некоторых случаях варварского характера, на глазах у «коммунистической» партии. Китайский народ и международное коммунистическое движение заплатили за экономическое восстановление в Китае абсолютно неприемлемую цену. Но независимо от того, были ли в 1978 году исторические альтернативы, сегодня ситуация совершенно иная. Китай в настоящее время - вторая по размерам экономики держава в мире, во многих экономических секторах ему принадлежат транснациональные концерны, занимающие лидерские позиции на мировом рынке. Это и политически и в военном отношении более чем достаточно, чтобы отстоять свою независимость. Это вовсе не означает, что Китаю не предстоит решать гигантские задачи на пути к социализму. Но это означает, что благодаря централизованному планированию, при решении этих задач на основе уже созданных богатств не придётся мириться с ужасными противоречиями текущей модели роста.
Тезисы для дальнейшего обсуждения
После того, как было выяснено, что типичные аргументы, призванные оправдать реставраторский курс КПК и прикрытые марксистскими одеяниями, не пригодны, приходится сделать следующие выводы. Китай не является социалистической страной. Это капиталистическое государство, участвующее в гонке за место в империалистической пирамиде. KПК никоим образом не Коммунистическая партия, а нечто между правооппортунистической и либеральной партиями с присутствием некоторых марксистских элементов по краям основного содержимого. Обходной путь через капитализм не был и не является вынужденной необходимостью. Это сознательное решение политических элит, которые обогатились самым беззастенчивым образом, и продолжают это делать за счет широких масс. Альтернатива здесь такая же, как и в случае реакционной политики ЕС в условиях кризиса - при соответствующем соотношении сил между классами. Сегодня в политике Китая уже не возможен социалистический разворот. Политика КПК разрушила на обозримое время социалистическую перспективу, по крайней мере, без революции снизу под руководством действительно революционной коммунистической партии, и этим причинила громадный ущерб международному коммунистическому и рабочему движению.
Германской коммунистической партии и другим коммунистическим партиям следовало бы перестать принимать желаемое за действительное и отказаться от поверхностного анализа ситуации в Китае. Вместо этого китайский опыт должен быть осмыслен как еще один случай, когда мировоззренческий ревизионизм смыкается с созданием социальной базы в качестве взаимодополняющих факторов, способных расстроить социалистический проект.
Солидарность с капиталистическим проектом реставрации в Китае является не только неоправданной с точки зрения коммунистической и антиимпериалистической программ и пролетарского интернационализма. Она также может компрометировать доверие к партии как последовательно антикапиталистической силе. Она ведет к объединению не с крепнущим сопротивлением рабочих и крестьян капиталистической реставрации, а с обуржуазившимся руководством КПК, которое в интересах буржуазии жестоко подавляет протесты и забастовки. Фатальные иллюзии, которые по-прежнему сохраняются в отношении Китая в некоторых отрядах коммунистического движения, являются еще одним симптомом глубокого идейного кризиса движения, который стал заметным после Второй мировой войны и открыто разразился с 1989 - 1990 годов.