О чистках в РКП(б)

В конце Гражданской войны Полевой штаб РККА, в котором работала моя мать, Белова Е.В., испытывал необходимость наладить регулярную радиосвязь с частями в Туркестане, и мама занималась организацией переезда полевой радиостанции в только что освобожденный Оренбург. 

Первое, с чем сразу столкнулись приезжие из Серпухова, - это большой наплыв желающих вступить в РКП(б). Попы, лавочники, дьяконы и прочая шушера валом валили в партию победителей. Это было ожидаемо, и средством от этого были чистки, регулярно проходившие в партии. 

 Еще в Москве Белова уже проходила такую чистку. Была она девушка с фронтовым опытом 1-й мировой, награжденная георгиевской медалью, после фронта примыкала к анархистам, а поработав в Реввоенсовете в секретариате Склянского рядом с большевиками, поверила в них и вступила в партию. 

Она сразу после гимназии девчонкой пошла на фронт, еще не хлебнув взрослой жизни, ее еще привлекали наряды, красивая обувь, танцы, и она даже брала уроки балета, тратя на это часть своего скудного пайка. В секретариате Склянского и военспецы, даже и генералы, и будущий маршал Шапошников, и старые большевики, вроде Кедрова - все вместе голодали, ели мороженную сопливую капусту, были уравнены в голодном существовании. Еда, мало того, что скудная, но и нездоровая для организма, и случалось, молодые красные командиры, ребята лихие, ухаживая за девушками, попадали в жалкое положение – не только в животе урчало, но порой случались и «нежданчики». И что делать такому ухажёру, стучать палкой по ограде? А подруга шепчет подруге со смешком: «Не старайся, Антон, не подберёшь под тон!» Уже потом, через годы подруга напоминала подруге: «А помнишь, Женя, как мы занимались балетом, как стояли на одной ноге и оттягивали заднюю ногу?» -«Нет, Аня, про заднюю ногу ничего не помню». 

Женя была общественно активна и ей то и дело давали общественные поручения. Как-то сидя в очереди за какой-то подписью, узнала, что можно получить для секретариата поповское вареное вино, кагор. Быстро сориентировалась, взяла наряд в Реввоенсовете, получила нужную визу, и вот неделю служащие запивали мороженую капусту кипятком с кагором во время обеденных перерывов. Другой раз получила наряд на кожу для пошива обуви, конфискованную у какого-то контрреволюционного кожевника. Пришла на склад, а кладовщик ей предлагает сделку – давай намочим кипу, она станет тяжелее, и все что выгадаем в весе, поделим. Он, конечно, не подозревал, что девчонка является сотрудником ЧК, ее порекомендовали чекистам подруги-большевички. Кладовщик этот загремел. 

Кроме балета, свой паёк Женя меняла на Смоленском рынке и на красивые ботинки со шнуровкой чуть ли не до колена. Нет, принять ее за большевичку было невозможно. Перед чисткой иные сотрудницы секретариата стали повязываться красными косыночками и вообще косить под пролетарок. Женя на это отзывалась так: «Чего я буду притворяться, ведь все знают кто я».

 А чистка проходила так. В просторном зале собирались члены партии, беспартийные сотрудники, и вообще трудовой люд. На сцене стоял накрытый красным стол, графин с водой. И сидела вся комиссия во главе с председателем. Вызывают тебя на сцену, ты кладешь партбилет председателю, и начинается чистка. Тебе задают вопросы – все, кто хочет, кто тебя знает, кто не знает, дружелюбные и враждебные. А ты отвечаешь, как на духу. И вернется твой партбилет к тебе, нет ли – ещё вопрос. И вот результат: на сцену выходили «пролетарочки» в красных косыночках, а их вычищали из партии, потому, что чуждый элемент. Не помогала маскировка – всё вылезало наружу. И вот вышла – вроде бы фифочка, нарядная кофточка, шикарные ботиночки со шнуровкой, ну буржуазка типичная. А пошли вопросы – оказалось – деловая девушка, не боится никакой работы, политически подкованная, хлебнувшая на фронте жизненного опыта, не чуравшаяся выносить горшки за ранеными из заразных бараков. Сама отболевшая тифом и не потерявшая своего братства с солдатской средой. И ушла она со сцены со своим партбилетом.

 Вот такие были чистки, и от этого нелицеприятного рассмотрения простым народом тех, кто пришли в партию, – не укрывалось ничего, и правда вылезала на белый свет. Но были и анекдотичные случаи. В Академическом Малом театре парторганизацию было поручено возглавить одному грамотному коммунисту, хотя членами ячейки там были в основном из обслуживающего персонала – рабочие сцены, костюмеры и тому подобное. А театр недавно еще назывался императорским, и артисты гордились этим, и были они работники культуры, но взгляды их на Советскую власть были отнюдь не дружелюбные. Так один из ведущих корифеев театра по фамилии Ленин счел необходимым дать в газетах объявление, с просьбой не путать его с «неким Ульяновым-Лениным». И вот наступает очередь пройти чистку этому комиссару. Театр полон, ложи блещут. Хотя, возможно, и не так. Сцена, во всяком случае, высвечена, холодина в зале довольно лютая, сидят все в шубах, председатель комиссии, седой усатый пролетарий с подпольным стажем принимает из рук комиссара партбилет. Начинают задавать вопросы, лицо сурового пролетария спокойное, безмятежное, всё идет нормально. Выступают плотники, гардеробщики, рабочие сцены. Все вроде ничего, за что-то критикуют, за что-то хвалят. Но вот выходит перед столом знаменитая актриса, вся в мехах, и начинает заступаться за комиссара – «Да что вы, Иван Иваныч чудный человек, душка, он так мил, всегда так доброжелателен, если бы все большевики такими были». Усатый пролетарий начинает поглаживать усы. Выходит в бобровой шубе ведущий артист театра, «Да уж кого надо отметить, так это Иван Иваныча. Ну свойский человек, такой кампанейский, побольше б нам таких». Пролетарий совсем нахмурился. В общем – вычистили комиссара по первому разряду, разложился. Отчитываются в райкоме. А там пролетарию говорят – «Ты что, близорукостью страдаешь? Зачем мы этого комиссара посылали в театр – громить этих зубров в бобровых шубах? Он должен был приручить их, помирить с Советской властью, чтоб они своим искусством служили рабочим и крестьянам! Он это выполнил, они не к белым сбежали. Не за границу драпанули, как иные, а работают на трудовой народ». И отменил райком решение, вернули комиссару партбилет. Да и пролетарий усатый проникся – это ведь не Перекоп брать штурмом, здесь высоты культуры, нужна другая тактика. 

Вот какие были чистки в первые годы Советской власти. 

 Пугачёв Б.А.