ENG
Чем весенние ночи темнее,
Тем пронзительней песнь соловья.
Только ранимое лирическое сердце способно так себя выразить. Точность образа не может оставить равнодушным, приковывает внимание, заставляет прислушаться к интонации. В этих строках открытость, беззащитность души и одинокое мужество. Валерий Хатюшин - проникновенный лирик, но бьет час, и его нежная муза надевает боевые доспехи и идет на бой, понимая, впрочем, что едва ли этот бой сможет выиграть - опустившаяся на Родину ночь слишком темна.
Гражданская поэзия обычно уповает на то, что ее слово вызовет массовый отклик, даст обильные всходы в человеческих душах. Но драма современной гражданской поэзии заключается в том, что к ней есть симпатии, пусть даже и достаточно широкие, но твердой социальной опоры у нее нет. Ну, какого художника слова дали нам нынешние коммунисты? Где современные Маяковский или Ярослав Смеляков? Ищет опору поэт - к кому прислониться? Может, к нацболам и скинхедам, как Марина Струкова? Но мировоззренческая узость, недостаточность духовной основы маргиналь- ных групп не могут долго питать поэта.
Во времена Некрасова гражданское чувство было массовым: поэт ты или не поэт, но - гражданин. Его призыв «Иди и гибни безупречно» стучался в сердца, и они отворялись. А теперь, когда «Русский поезд свалили с колес под всемирные аплодисменты», причем свалили сами: «Разобрали стальные пути, Чтобы сдать по цене металлома»,- на кого уповать поэту? Только на героя:
Когда страну предал народ,
Лишь у героев есть спасенье...
В этом смысле книга гражданской лирики Валерия Хатюшина «На переломе», вышедшая в 2011 году в издательстве «Голос-Пресс», - героическая. Она выражает пафос жертвенной и почти безнадежной борьбы за Россию тех, кто во весь рост поднялся на битву за честь страны. В книге представлены стихи, написанные автором за последнюю четверть века.
Валерий Хатюшин - человек, можно сказать, бывалый. Служил в ракетных войсках на Востоке, на Севере прокладывал газовую магистраль, строил КамАЗ.
Я видел всё: и Север, и Сибирь,
И южный край, и западное море,
Я испытал стремительную ширь,
Я погулял в Союзе на просторе.
Поэтому его чувство Родины, любовь к ней не умозрительна - выстрадана жизненным опытом:
Я научился Родину любить,
Я знал тоску солдатских серых будней...
Возможно ль мне все это позабыть? Где сегодня та страна, которая олицетворяла для поэта Отчизну? Перестройка только еще начиналась, многие пребывали в эйфории от горбачевской свободы и гласности, а Валерий Хатюшин в 1987 году под блоковским эпиграфом «Мы дети страшных лет России» пишет:
Две мировых - отцов скосили.
А третья - захлестнула нас...
За два с половиной десятилетия, прошедших с тех пор, эта война не прекращалась ни на минуту, принимая всё более масштабные и жестокие формы. В 1992 году вышла первая книга гражданской лирики Валерия Хатюшина «Русская кровь», по сути дела, начавшая серию книг «Поэзия русского сопротивления». И с тех про его лира тревожно отзывается на звуки войны. Иногда она звучит с интонациями Твардовского. Как будто Василий Теркин пришел на эту третью мировую защищать от врага Дом Советов и вдруг увидел, что враг-то уже - другой:
Что ж вы, гады, в самом деле: Разрывными - по своим...
Что будешь делать, когда кому-то враг милее соотечественника? «Наше горе - от мира с врагами», - утверждает поэт. «Философия» эпохи застоя: «лишь бы не было войны» породила ту соглашательскую обывательскую психологию, которая позволила властям «новой России» нас «стравить друг с другом, как с волками» и без боя сдать страну. Валерий Хатюшин близок даже к тому, чтобы считать нашей национальной чертой неприязнь друг к другу:
У русских есть любимая работа: Уничтожение своих.
Многое надо пережить, испытать на своей, как говорится, шкуре, чтобы прийти к такому горькому выводу. И, возможно, от «любви» к такой «работе» идут и наша русская доверчивость, и чрезмерная тяга к иностранщине, и легкое, торопливое забвение национального, русского:
Мы поверили смрадным сиренам
И глазам кровожадных лисиц,
Мы привыкли к великим изменам,
К лживой жвачке газетных страниц.
Научили нас громко смеяться
Над судьбой незлобивой своей,
Мы готовы уже отказаться
От печали бескрайних полей.
Но так ли всё безнадежно и, если не так, в чем черпать опору русскому человеку, что поможет нам выстоять в беспросветную ночь, не дать исчезнуть с земли? Автор видит союзника в нашем солнце и наших реках, шумящих березах и грозовых дождях, в родной умной природе. Он всматривается в отчую землю, вслушивается в ее живые звуки:
Нет, никакая в мире нечисть
Из нас не вытравит людей,
Пока звенит в траве кузнечик
И душу лечит соловей.
Другой союзник поэта - наша история. Автор, на первый взгляд, неожиданно соединяет в один строй Пугачева и Суворова, Жукова и Разина, Сталина и Преподобного Сергия - бунтарей, революционеров, слуг царя и Божьих угодников. Но Валерий Хатюшин - поэт сопротивления. Массовая покорность ему претит.
...Прозвенят часы, и к нам сойдут
С пьедестала Минин и Пожарский.
...На Руси не будет больше смут
Враг познает грозную науку.
Крепко Сталин с Мининым сожмут.
Каждому из нас плечо и руку.
И третье упование русского поэта - Божественный Промысел, вера в чудо, которое сотворит животворящий Господь:
Но придет ясноглазый Мессия,
Он укажет, как молния, путь,
И у спящей царевны России
Встрепенется остывшая грудь.
Здесь не мечтательство, как может иным показаться. Это, скажем еще раз, вера, за которой стоит трудный жизненный опыт Валерия Хатюшина, его путь - нелегкий, но прямой. Ведь по выстраданному признанию поэта «Чем на свете живется труднее, Тем доступнее смысл бытия». Поверим и мы вслед за автором:
И сотрутся названья иные,
И воспрянет в сиянье берез
Вся земля под названьем Россия,
А над ней - Царь Небесный Христос.
Автор имеет право на это поэтическое кредо. Бог есть Любовь. Гражданская лирика Валерия Хатюшина рождена любовью к России: гордостью за былое величие, скорбью за ее падение и нынешнее униженное состояние:
Да, без любви любое дело - тщетно,
Слова мертвы, молитва безответна,
Каких святых на помощь ни зови.
Гражданственность исходит из любви.
Слова книги «На переломе» полны любви и потому не мертвы. И падают они не на каменистую почву, не в тернии при дороге. Свидетельство тому - овации, которыми награждают слушатели автора этих стихов на русских концертах и вечерах. Есть основания надеяться, что и в мире горнем они не останутся безответны.