Буржуазное освоение исторического прошлого

Марксизм определяет искусство, как одну из форм общественного сознания, специфический род практически-духовного освоения мира. Одним из видов искусства является кино. Хорошо известно, какое значение придавал В.И. Ленин кинематографу, и это не случайно, ведь кино – мощнейший инструмент воздействия на человеческое сознание.

Сегодня раздаётся множество возгласов о кризисе отечественной киноиндустрии, о том, что мы никак не можем научиться снимать по «голливудским лекалам». Однако рассуждать так – значит идти против правды. Живя в нашем обществе, ни на секунду не стоит забывать о классовых противоречиях, которые порождают ожесточенную борьбу во всех сферах общества – экономической, научной, социальной. Идеологическая борьба занимает важное место в этом процессе.

Нынешний кинематографический год ознаменован выходом нового фильма Ф. Бондарчука – «Сталинград». Художественных картин об Отечественной войне 1941-45 гг. снято огромное множество. Снимать кино не просто. Рассказывать о войне - трудно. Трудно не только ввиду некоторой «избитости» темы, но и в силу её специфичности именно для нашего народа, в полной мере испытавшего ужасы войны.

Режиссер уже в самом названии фильма сделал заявку на что-то грандиозное, эпическое (видимо, пытаясь сохранить внешнюю верность своему знаменитому отцу, снявшему «Войну и мир» и «Они сражались за Родину»). Посмотрим, что же из этого вышло.

Любой режиссер имеет, казалось бы, универсальную отговорку для критиков – «Вы ничего не поняли, таков замысел художника!» Рассуждения о «чистом искусстве», о «свободе видения» - это есть или маскировка своих услуг для правящего класса, или - пафосное оправдание собственного невежества. Особенно, если речь идет об историческом невежестве. Впрочем, одно другому не мешает.

По сценарию – город Сталинград уже (!) захвачен немцами, а советские войска пытаются отбить город назад. Это противоречит исторической истине, ибо хорошо известно: хотя фашистские войска и вышли в некоторых местах к Волге, советские воины 62-й армии Чуйкова удерживали район севернее Тракторного завода, завод «Баррикада» и северо-восточные кварталы центра города.

Уже в самом начале фильма перед взорами зрителей предстаёт совершенно фантастическая картина наступления горящих советских солдат на позиции врага. По всей видимости, режиссер решил экранизировать эпизод из мемуаров участника Сталинградской битвы снайпера В. Зайцева. Зайцев писал: «Над цепями атакующих моряков с оглушительным ревом метались гигантские языки пламени. Все охвачено огнем. Еще минута - и мы превратимся в угли, в головешки...

-- Вперед! Вперед!

Охваченные огнем солдаты и матросы на ходу срывали с себя горящую одежду, но не бросали оружия». (См.: В. Зайцев За Волгой земли для нас не было. Записки снайпера. Москва, 1981). И дураку ясно, что человек, объятый пламенем, вряд ли способен продолжительное время владеть собой, да ещё и сражаться. Но у Бондарчука солдаты продолжают бежать, врываться во вражеские позиции, убивать немцев. Складывается ощущение, что в бой идут не люди, а какие-то зомбированные чудовища, которым «и море по колено, и горы по плечу» - настолько это ирреалистично. Почитайте свидетельства В. Зайцева, и вы увидите, что этот эпизод перевран от начала и до конца, как в целях и масштабе этого боя, так и в его ходе и исходе. Это вовсе не было тем, что называется «тупо и бесчеловечно гнать на убой» целый полк. Это был эпизод, бой одной роты, трудный бой, но рота выполнила поставленную задачу без особых потерь, проявив умение, мужество и героизм.

Бондарчук замахнулся на создание эпопеи. Законы этого жанра, вместе с тем, нисколько не соблюдаются. Вспоминая такие советские киноэпопеи, как «Освобождение» и «Битва за Москву», можно увидеть совершенно четкий принцип – наряду с массовыми баталиями показаны и простые солдаты войны, то есть идет два параллельных плана – общий и частный, два сюжета. Этот принцип позволял зрителю оценить масштаб и значимость действий и одновременно представить себе великие события глазами рядового участника. Без большого не понять малого и наоборот.

У Бондарчука же сколько-нибудь вразумительные батальные сцены отсутствуют (если не считать пресловутой высадки войск в самом начале). Весь сюжет зациклен на описании жизни горстки солдат под командованием капитана Громова. Не зная название картины, очень трудно понять – где происходит действие. С такой же легкостью кинофильм можно было назвать «Последние в городе» или «Дом Громова». В отличие от советских фильмов подобного жанра, в новом киноопусе (который, кстати, номинирован на «Оскар») напрочь отсутствует даже намёк на то, что группой бойцов кто-то руководит. Высшее военное командование показано у Бондарчука где-то за кадром; оно не руководит ничем и появляется лишь дважды, и то – заочно: в первый раз – приказывая бойцам оборонять дом, и второй раз – по просьбе обороняющихся, понявших безнадежность положения, открывая по ним артиллерийский огонь. Тем самым вновь проводится исподволь мысль, будто советский народ одолел фашистов вопреки командованию, и вообще – сам по себе. А ведь по сюжету – это ноябрь 1942 года, в середине которого началось известное контрнаступление советских войск.

Предположим, однако, что режиссер решил показать нам самих героев, тех бойцов, которые вынесли на себе все тяжести Сталинградской битвы. Допустим. Однако в каком свете представляет нам Бондарчук защитников Советской Родины? Не станем сейчас касаться чисто военных ляпов – к примеру, ни разу в фильме не показано, чтобы солдаты отдавали воинское приветствие, а командир не заботится о выставлении часовых и дозорных, хотя – казалось бы, их позиция (опять-таки – по фильму) – единственная преграда немцам для выхода к волжским берегам, и те должны беспрестанно атаковать её, чего, однако, не происходит.

Моральный облик советского воина здесь подчёркнуто опорочен. Чего стоит только возмущение капитана Громова, когда один боец выстрелом из снайперской винтовки убивает гитлеровца, набирающего питьевую воду из колонки. «Как же можно? – возмущается офицер, - ведь он шёл за водой!» Подобное проявление «благородства» к смертельному и жестокому врагу вряд ли можно себе представить, если учесть, что в 1942 году каждый советский человек уже знал, какие зверства совершали фашисты; если в августе 1942 года только в одном Сталинграде при бомбежке погибло свыше 40 000 человек – нет, не вооружённых бойцов, а мирных жителей. Жалея фашиста, «благородный герой» Громов, вместе с тем, не жалеет своего же моряка, который выразил желание разыскивать штаб своей части. Сцена короткого выяснения отношений и расстрела, уместившегося в минуту, - поражает. Казалось бы – в сложившейся фронтовой обстановке на счету каждый боец, но нет – Громов даже не пытается переубедить матроса остаться в доме, он даже не апеллирует к своему воинскому званию. Советский офицер буднично, без какой-либо надобности убивает советского матроса…

Фашистский же офицер представлен величайшим гуманистом. Он носит продукты советской женщине, высказывает ей свою симпатию, помогает укрыться в безопасном месте. Уж не страх ли оскорбить достопочтенную западную публику послужил толчком для такого режиссерского замысла? Не желание ли потрафить ей из верноподданнических чувств?

Не лучше обстоит дело и с другими героями фильма. Только больная фантазия могла представить, будто советский воин будет убивать советскую женщину, а не нациста, который к ней ходит. «Немецкая подстилка» - сквозь зубы говорит солдат, нажимая курок, хотя сам он «свечку не держал».

Вообще на первый план с самого начала выдвинулась тема любовных отношений, которые разворачиваются между 18-летней Катей – жительницей дома и советским солдатом – с одной стороны, и немецким офицером, приходящим к советской женщине – с другой. Впрочем, никакого развития взаимоотношений зритель здесь не найдет. В фильме герои не меняются, они статичны. Из-за этого складывается впечатление, что здесь скорее показано отправление физиологических потребностей, обернутых в фантик романтичности. Девушка Катя отдается солдату после нескольких дней знакомства (очень в духе нынешних нравственных устоев). Неясно также, почему она, как было общепринятым в то время, не вступает в народное ополчение или на курсы санитарок. Катя предстает перед нами как типичная мещанка, которая в разгар жестоких боёв в родном городе нежится в ванной, подаренной ей на день рождения солдатами.

В поведении советских граждан (в интерпретации авторов и в исполнении исполнителей-актёров) мы не увидим и намека на советский патриотизм. Более того – из уст капитана Громова вырывается мысль: «Родину не убьют, она большая». Именно о таких людях писал Сталин в приказе № 227: «Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много земли, много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке. Этим одни хотят оправдать своё позорное поведение на фронтах. Но такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам».

Что удалось в фильме действительно хорошо – так это спецэффекты. Уровнем концентрации они превращают фильм в посредственный боевик глубоко антисоветского содержания. Можно и дальше разбирать сюжетную и режиссерскую составляющие данной кинокартины, но и перечисленного хватает, чтобы Запад с огромным удовольствием присвоил ей «Оскара» - за несомненные заслуги в области антисоветской пропаганды. По форме – дорогой блокбастер, по сути – дешёвая агитка…

Иван Гранит, член Идеологической комиссии ЦК РКРП-КПСС.